Особенно,... 
105 
— Да уж. — Львенок потер грязную шею. — Я уже ощутил это на собственной шкуре. Давайте убираться отсюда, пока не стемнело или озиварис не прорыл под нами яму. А где мой лучший друг и самый великолепный в мире игрок в «Королевскую милость»?
— Остался у дороги. Он будет рад тебя видеть.
Я не кривил душой — Проповеднику нравится Львенок. Они любили поговорить друг с другом на отвлеченные темы, но насчет лучшего в мире игрока Вильгельм иронизировал. Никто из нас не забыл, как в последний раз старый пеликан стенал, когда проиграл тридцать восемь партий подряд. Он больше года вспоминал об этом, грозился отыграться, и теперь его звездный час, похоже, пришел.
Много позже, уже на постоялом дворе, Проповедник сказал мне:
— Франческа не кажется чудовищем.
— А должна? — Я как раз собирался спуститься поужинать. — Она нисколько не изменилась с прошлого года. Все так же мила, все так же загадочна. Эту женщину я не могу раскусить.
— Как будто Мириам или Гертруду можешь, — поддел он меня.
— Ну, я хотя бы знаю, чего от них ожидать и как не наступить им на хвосты.
— Хвосты?
— Это образное выражение, друг Проповедник.
— Хвосты крыс?
— Скорее кошек.
— Угу. Ага. Очень диких и своевольных, хе-хе. Возвращаясь к Франческе. Ну вот ты ее нашел. Когда будешь спрашивать?
— Как только появится подходящий для этого момент.
— Как ты думаешь, девица в курсе того, что вы с ведьмой учинили в герцогстве Удальн?
— Ты об Эрике? Мне все равно.
— А зря, Людвиг. Братство утерло Ордену нос. По идее, теперь законники должны рвать и метать. Франческе незачем тебе помогать.
— Посмотрим. — Я отодвинул стул. — Пугало, оставь в покое цветочный горшок.
Одушевленный занимался тем, что обрывал листики с несчастного растения.
— Нечего здесь смотреть, Людвиг. Ты должен учитывать такую возможность.
— Я учитываю, не сомневайся. В этой комнате не только сельский священник может мыслить стратегически, старина.
— Сомневаюсь в этом. Вы оба способны только глупостями заниматься.
Пугало посмотрело на старого пеликана как на ничтожество и неохотно вернуло цветочный горшок на подоконник.
Я крутанул на пальце кольцо Гертруды.
— Ты не думал о том, что история о мальчике, который решил стать стражем, не предназначена для ушей общественности? Франческа — обычный исполнитель. Такой же, как я. Главы Ордена не обязаны посвящать ее в свои дела. Как меня мало посвящают в то, что делают магистры. Информация к нам поступает скудная. Я мало знаю о тех поражениях в политике, которые есть у Братства. Уверен, Франческа примерно столько же знает о том, что происходит в Ордене.
— Хм… — Он задумался, и я оставил его наедине с его мыслями.
Львенок просил меня зайти за ним, когда я отправлюсь на ужин, так что я стукнул в его дверь, не дожидаясь ответа, распахнул ее и застыл с открытым ртом. Точнее, мы все четверо застыли: я, Пугало в коридоре, и Вильгельм с Франческой, сидящие в горячей ванне.
— Проклятье! — сказал я первое, что пришло в голову.
Законница швырнула в меня куском мыла, но не попала.
— Проваливай, Людвиг!
Я захлопнул дверь, чувствуя себя Рансэ и слыша, как она возмущается:
— У вас, стражей, в привычке заходить, не дожидаясь ответа? Я думала, ты запер дверь!
Пугало корчилось от хохота, а выглянувший из моей комнаты Проповедник с любопытством спросил:
— Что там такое?
— Тебе лучше не знать.
Он так не считал, и я его предупредил:
— Даже не смей туда соваться, если не хочешь, чтобы тебе оттяпали голову.
В зале постоялого двора людей было немного — заняты оказались всего три стола. Купцы с эмблемами младшей городской торговой гильдии, их конкуренты из Лавендуззского союза и какой-то бедный дворянчик в изгвазданной одежде, уже успевший порядком набраться.
Пугало и Проповедник устроились напротив, как и я, слушая разговоры торговцев. Те сначала обсуждали дорогу и разбойников, затем перешли на погоду и цены на лен. Купцы младшей гильдии — люди пути. Путешествие из города в город для них вопрос заработка, а не удовольствия. Они живут трактом, как какие-нибудь бродячие актеры или цыгане. И, встречаясь друг с другом, часто развозят интересные новости.
В кантоне Лальзе в воскресенье инквизиция сожгла ведьму, выморозившую церковь и убившую пятерых прихожан, досаждавших ей.
105 
