Последние отзывы

  102  

— Ну голову-то поднимите, Макферсон, — услышал я. — Мне известно, что вы в сознании.

Вот и все в пользу маскировки. Я поднял голову и посмотрел на своего врага.

Почему-то в вифильмах преступников вечно изображают грязными, обносившимися, опустившимися, нарканутыми, сошедшими с линии и так далее — некоторые постановщики добавляют для эффекта халитоз, если сенсорный уровень позволяет, но это, по-моему, уже перебор. В жизни же такие отбросы общества если и встречаются, то противоправных действий, как правило, не совершают по недостатку интеллекта и физической возможности. Самый обычный преступник-одиночка — примерный гражданин, на которого берк наехал. Групари же и вовсе повадками напоминают аристократию.

Карел из Карелов не составлял исключения — чистенький до скрипа, блестящий до боли в глазах, жуткий до оцепенения. Не могу объяснить, почему. Я не удивился бы, если он специально обрызгивался феромонами страха, хотя как ему в таком случае удавалось обороняться от непереносимой слабости пополам с тошнотой и холодом в груди — Бог знает. Может, он просто лишен обоняния. Бывает. Но остальные групари — я насчитал шестерых, и еще кто-то стоял у меня за спиной — старались держаться от него подальше.

— И что мы имеем? — спросил он абсолютно спокойно. Я заметил, что он начесывает волосы на разъем — стесняется, что ли? Или просто придерживается земных условностей? Я знал, что в метрополии не принято демонстрировать аугментацию, хотя интербрейн — обычная штука в кругах имущих.

На вопрос я не ответил. Как ни пытался я направить мысли в разумное русло, они упорно возвращались к Элис. Где она? Что с ней? Почему-то ее судьба волновала меня куда больше собственной — возможно, потому, что мне надеяться было уже не на что, кроме удачи.

Мы находились, как я и ожидал, в служебных туннелях — или в нелегальной отводке к ним, потому что, хотя по потолку тянулись многочисленные шины и кабели, я не видел характерных цветовых меток и бугрящихся хабов. Вообще никаких признаков того, что это место находится в зоне проникновения вездесущей, как мне мнилось, ирреальности. Голый пол и голые стены, за которыми, я знал — тонкая прослойка холодного кислорода и промерзший за миллионы лет шлак, на сотни метров в глубину покрывающий лунную поверхность. Все очень аскетично. Очень реально. Неизбежно.

Я повернул голову, царапая лоб краем фиксатора. Да, все верно. Мои товарищи, замершие в нарколепсии, были прикованы рядом, к таким же щитам наподобие хирургических. На вид опоры щитов хлипкие, толкни — повалятся… но я не могу дотянуться до земли даже пальцами ног, да и сумей я свалить шаткую конструкцию, выпутаться из креплений у меня не выйдет.

— Мне представляется странным и почти невероятным, — Карел изъяснялся медленно, с длинными паузами, и в то же время каждое слово проговаривал за долю секунды. Общий эффект создавался непередаваемый, — что один из Домов мог опуститься до того, чтобы активно сотрудничать с полицией. Подобное поведение я назвал бы… — Особенно длинная пауза, — …аморальным.

Бедняга Хиль. Понятия не имею, что делают групари с теми, кто перешел им дорогу; подозреваю, что пыток ждать не стоит — слишком милосердно.

— Впрочем вам, офицер, как человеку, хорошо знакомому с ситуацией, должна быть понятна логика наших действий. — Карел едва заметно улыбнулся. Знать бы, на что он намекает! — И вы не будете в обиде на то, что мы используем вас для достижения нашей цели. — Говорили мы на книжном английском, и слово «используем» стояло отчетливо в будущем времени. — Не ожидайте снисхождения большего, чем проявили бы ко мне. — Тут он прав. Попадись этот мерзавец мне в руки — душу бы вынул. — Некоторые мои родичи предлагали репрограммировать вас, или даже предложить место у очага… но я отказался. Вы не тот человек, которого легко выменять… и подчиняетесь только своим законам.

И опять он прав. Я поаплодировал бы его логике, если бы она не требовала моего уничтожения. Как я буду смотреться морковкой в пищебаке? Привет, любимая, я в миске с салатом?

— Первоначально мы намеревались просто уничтожить вас. — По мере того, как Карел входил во вкус, паузы становились все короче. — Однако ситуация несколько изменилась с тех пор. Вы послужите нам своей смертью. Вы станете преступниками в глазах общества, а мы — спасителями. Люди не меняются, они готовы отдать свою свободу любому, кто им ее обещает.

  102