118 
– Чтоб мне снова сдохнуть, – взвизгнул Шон. – Малютка Дэззи. Что ты делаешь в этой забытой всем богами дыре?
Отчаявшись разглядеть сквозь угарный туман хоть что-нибудь, Шах нагнулся, закашлялся и вытаращил глаза.
Малютка Дэззи оказалась симпатичной девушкой, в одиночестве – если не считать высоченного кувшина вина – сидящей за столом. Роста она была, несмотря на прозвище, среднего, зато у нее была замечательная нежно-голубая кожа, белые, словно снег, волосы и сияюшие ослепительным светом глаза, без малейших намеков на зрачки.
– Ну привет, пропащая душа, – сказала она, пододвигая Шону кувшин. – Давай, рассказывай, где был, что видел? А то у меня такое странное чувство, что со времен нашей последней встречи ты довольно сильно изменился. Этот парень кто?
– Не все сразу, Дэззи. – Шон с тоской поглядел на кувшин. – Я не пью, я умер, а это мой ученик. Его зовут Шах.
– Из Дудинок, – вставил Шах.
– Не пьешь? Умер? – переспросила Дэззи. – По-моему, для покойника ты выглядишь слишком хорошо.
– Посмотри на меня нормальным взглядом. Дэззи сощурившись, глянула на него – и закашлялась, едва не захлебнувшись вином.
– Ты… тьфу… Это в самом деле ты?! Ты в самом деле так выглядишь?!
– Хуже, – мрачно сказал Шон. – Я так живу.
Это заявление вызвало у Дэззи еще один приступ кашля.
– Ну ты, блин, даешь, – восхищенно сказала она, отставляя кружку в сторону. – Я-то думала, что могу представить все, что ты способен выкинуть, но такого…
– Такого, – хмыкнул Шон, – я и сам от себя не ожидал.
– Как бы то ни было, – сказала Дэззи, наполняя кружку по новой, – я рада, что сидишь здесь, как бы ты при этом не выглядел. Не забывай, что ты мне на этом свете еще кое-что должен.
– Дэззи никак не может мне простить, – пояснил Шон Шаху, – что когда-то принадлежала к самой высшей касте в своей стране – жреческой и лишилась своего положения отчасти по моей вине. Правда, она забывает при этом добавить, что ее в скором времени должны были принести в жертву.
– Кому?
– Нам, – сказал Шон. – Я тогда состоял в одной веселой компании, и нам удалось парой магических фокусов так задурить голову местным жителям, что те приняли нас за мелких богов.
– Подумать только, – всхлипнула Дэззи. – Ведь если бы не эти проходимцы, меня должны были принести в жертву на главном алтаре Храма Шимбалы в день Великого Солнцестояния. А вместо этого я подверглась групповому изнасилованию. – Голос, правда, у нее при этом был скорее мечтательный.
– Ну и вот, – продолжил Шон. – После того как мы вычистили храмовую сокровищницу сверху донизу, я, исключительно по доброте душевной, предложил взять ее с собой. О чем впоследствии не раз сожалел.
– Ага. Когда эти олухи, драпая через горный перевал, с превеликим удивлением обнаружили, что храмовых жриц, оказывается, не учат ни готовить еду, ни штопать одежду, ни даже…
– Чего желаете?
Шах удивленно оглянулся на выросшую рядом со столом фигуру. Фигура походила на человеческую, но состояла, казалось, исключительно из костей, мослов и прыщей, наряженных во что-то коричневое.
– Остынь, Говард, – сказала Дэззи. – Это Шон А'Фейри.
– Рыжая Погибель? – недоверчиво переспросила коричневая вешалка. – Последний раз он выглядел немного иначе.
– Говорю тебе, это Шон. Просто он умер, а потом… короче это он. А это его ученик. Это так же верно, как и то, что ты должен мне двадцать обедов.
– Двадцать обедов? – не веря своим ушам, переспросил Шах.
– Умер? – восторженно повторил Говард. – Обзавелся учеником? Я должен во что бы то ни стало услышать эту историю.
– В другой раз, – отрезала Дэззи. – А пока тащи сюда…
– Я не пью, – напомнил Шон.
– Кувшин с апельсиновым соком для Шона и похлебку для паренька. И живо.
Говард ушел, продолжая что-то бормотать себе под нос.
– Двадцать обедов, – снова повторил Шах.
– Среди пантеона богов Шимбалы, – пояснил Шон, – встречаются весьма древние и мрачные личности. Рассказов жрецов о том, что творится в подземельях храма, хватит…
– На три с хвостиком года, – усмехнулась Дэззи. – Говард грозится, что, когда я расскажу ему все истории, он издаст их отдельной книгой, которую так и назовет: “Тысяча и одна ночь ужаса”.
– Ваш сок, э-э…
– Называй меня Шур. – Шон с подозрением уставился в кружку, наполненную какой-то густой оранжевой жидкостью, которая подозрительно смахивала на результат алхимического опыта.
118 
