Последние отзывы

  128  

Повинуясь внезапному импульсу, Марат выбил ногой дверь одной крепкой хижины и вошел, как входил Великий Отец: не нагибаясь, но ударом головы пробивая слабую глинобитную перегородку над дверным проемом. Немного неприятно, и грязь сыпется на волосы и лицо — зато эффект обеспечен.

Кстати, и сам возбуждаешься.

Здесь жила обеспеченная семья, дом имел две просторные комнаты и навес, под которым горел очаг и готовилась еда; сейчас в первом помещении сидели невысокий плечистый мужчина и маленький мальчик — оба закричали от ужаса, а мальчик еще и разрыдался. На шум из второй половины вышла девочка с заплетенными в волосы нитями водорослей. Через мгновение мужчина рухнул ниц, а девочка схватила мальчика и тоже легла, но без какой-либо паники.

— Где хозяйка? — спросил Марат.

— Ее нет, — прошептал мужчина. — Она ушла в…

В чувствилище, подумал Марат. Конечно. Уже пора догадаться.

— Встань, — сказал он аборигену. — Возьми еду и воду. Отнеси на площадь. Там увидишь носорогов и возле них — людей с равнины. Дай им свою еду и воду. Ты не поймешь их языка, просто оставь и уйди. Дай им ту еду, какую сам ешь, а не ту, какую даешь рабам. Сделай так, или я убью тебя.

— Да, Хозяин Огня.

Марат посмотрел на желтые нити в волосах девочки и вышел. Сегодня был канун Праздника начала охоты. Сегодня женщины украшают себя и идут к матерям родов. Сидят вокруг костра всю ночь, беседуют и поют песни. По очереди заходят в чувствилище. А мужей и хозяйство оставляют на дочерей. Таков древний обычай.

«Один старый праздник надо оставить, — говорил Отец. — Пусть отмечают. Чувствилища разрушены, матери убиты, их дочери бежали, старая вера ликвидирована, но пусть один праздник останется. Пусть они помнят своих предков — это будет поднимать их самооценку.

Нам не нужны тупые исполнители нашей воли, — говорил Отец. — Пусть они имеют немного свободы. Пусть развиваются сами по себе. Нас только двое, духовенство еще не сформировано, мы не можем контролировать все детали их жизни. Они не готовы. Они придут к этому через три-четыре тысячи лет. Мы не доживем. Хотят праздновать Большую охоту, или Всеобщую коллективную рыбалку, или что-то еще — пусть празднуют…

Нам нужны сообразительные и здоровые, — говорил Отец. — Пусть лекари следят за санитарным состоянием. Пусть бабы рожают чаще и больше. Пусть будут богатые, бедные, средние, пусть они завидуют, крадут, дерутся. Пусть всё бурлит. Пусть всё движется. Вводи налоги, отбирай излишки, пусть они будут раздражены. Сытость опасна, пусть лучше недоедают. Слабые вымрут — они нарожают новых, сильных…»

Мысли о старике заставили Марата ускорить шаг. Хохотун сказал, храм закрыли много дней назад. Значит, с Великим Отцом что-то случилось. Чувствилища, разумеется, тут же возродились — это объяснимо.

Вход на лестницу никто не охранял. Марат в три секунды взбежал на первый уступ Пирамиды, заглянул в караульное помещение — пусто. Дальше, за углом, была общая спальня жен Великого Отца. Тоже специально спланированное соседство.

— Самцы воняют, — говорил Отец, — а молодые сильные самцы воняют молодостью и силой, значит, пусть мои бабы живут рядом и вожделеют!

— Но самки будут вожделеть не тебя, — возразил тогда ему Марат.

— И черт с ними, — хохотал легендарный вор. — Неважно, кого они хотят, важно, кому они дают.

Но сейчас самки покинули свои апартаменты, пропитанные запахами благовоний и увешанные циновками. Судя по всему, не просто ушли, а бежали в страхе, оставив даже дорогие украшения и подушки из шкур новорожденных детенышей земноводной собаки.

Марат усмехнулся. «На равнине такие шкурки есть у каждого мальчишки. Здесь же, по другую сторону гор, собачий мех недоступен обычному смертному. А ведь я, студент-недоучка и беглый преступник, действительно создал здесь цивилизацию. Обмен товаров и услуг между сообществами, живущими на значительном расстоянии друг от друга. И науки создал. И искусства, и ремесла… Та девочка с вплетенными в волосы нитями — на ее запястье красовался изящный браслетик, костяные пластинки в медной оправе, очень круто для народа, одевающегося в шкуры…»

Марат прошел через спальню своих жен, заглянул на кухню, где стоял убийственно сладкий запах протухших черепашьих животов. Потом спустился в оружейную комнату (она же — пыточная) и увидел, что арсенал тоже не охраняется, однако вход заложен огромными камнями.

  128