48 
— А, хорек… — процедила незнакомка с привычной враждебностью.
Я вздохнул.
— Тем не менее — трогать пана Новицкого отсоветую. У него переломаны… м-м… левая ключица, левая голень и, кажется, предплечье.
— Ой! — Девушка — по голосу я дал бы ей лет двадцать — отпрянула. — Так это Тась… Вы можете ему помочь?
— Попробую. — Я пожал плечами, забыв, что ей меня не видно в темноте. — Фонарика у вас, конечно… ну да — откуда?
Девушка покачала головой. Длинные волосы скрывали лицо.
— Ладно, — решился я. — До его дома недалеко. Справимся подручными средствами.
Только теперь до меня дошло, что температура падает. Накопленное за день солнечное тепло стремительно улетучивалось сквозь лишенную парниковых газов атмосферу. Умная ткань куртки пока что грела мне спину, но заряд батарей подходил к концу, а пальцы уже мерзли. Поэтому нащупать шов аптечки повыше левого запястья я сумел лишь с третьей попытки.
Похожая на длинный бледный рубец застежка разошлась, пропотев каплями лимфы, под ней автоматически расщелкнулась продолговатая коробочка, полная меченых цветовыми, сейчас неразборчивыми кодами ампул. Руководствуясь указаниями секретаря, я выдернул один цилиндрик, полный губчатого носителя, и ловко захлопнул аптечку, чтобы внутрь не попала зараженная инопланетной органикой пыль. У меня с детства нашли склонность к аллергическим реакциям, а ничто так не будоражит иммунную систему, как сложные, непривычные для земной биохимии молекулы. Жизнь на Габриэле была основана на белке, но этим ее сходство с терра-стандартной и ограничивалось.
— Ножичка тоже не найдется? — поинтересовался я безнадежно.
— Нет… — испуганно прошептала девушка.
— Обойдемся. Кстати, как вас зовут?
— Линда, — отозвалась она. — Линда Томина.
Это имя мне до сих пор не попадалось, а дотянуться до банка данных колонии я не мог. Хотя первую прикидку можно сделать — русская, из диаспоры, потому что в Империи больше в ходу имена из самых ветхих святцев… хотя стоп, одна база у меня есть. Вызвав из бездонной памяти секретаря список бэйтаунских рискунов, который забыл выгрузить, проверив петицию Новицкого, я убедился, что имя в нем присутствует, и больше того: к нему приложен опознаватель, содержащий в том числе антигенный набор (пока без надобности) и возраст — двадцать восемь лет. Надо же, как я ошибся…
Я пододвинулся поближе и чуть не взвыл от боли. Аптечка сработала оперативно — повис на ресницах огонек символа, и обезболивающее потекло в кровь.
Когда я сорвал застывшую корку с самой обширной ссадины, Новицкий, хотя и был без сознания, застонал едва слышно. Девушка напряглась, не зная, то ли бросаться на меня, то ли прочь, но, чтобы препарат подействовал, его следовало вводить в кровь. Грубый метод, и всегда есть опасность передозировки, но, если мы попытаемся отволочь поляка домой в теперешнем состоянии, бедняга запросто может умереть от болевого шока. Я осторожно сковырнул с рабочего конца ампулы трехслойную мембрану вместе с интелтроном, регулирующим ее проницаемость для каждого в отдельности из хранящихся в ней препаратов, и легонько прижал обнажившуюся губку к ране.
— Что вы?.. — начала незнакомка.
— Обождите, — перебил я, — пока лекарство подействует.
Верно говорится, что героизм — это вовремя проявленная глупость. Будь у меня при себе лист мушек, не понадобилось бы портить совсем недешевую ампулу… но мушками-то я не пользуюсь как раз потому, что давно вживил аптечку! Это ведь не аугмент даже — так, полтора процента…
Спустя две минуты глаза Новицкого внезапно распахнулись.
— Не двигайтесь, пан Тадеуш, — предупредил я, прежде чем инженер попытается, запаниковав, вскочить. — у вас сломаны рука и нога.
— А… Ы-ы!! — Очевидно, боль пробивалась даже сквозь эндорфиновую блокаду. Новицкий пошипел секунду, прежде чем речь вернулась к нему. — Глаза?
— Просто отключили энергию, — объяснил я. — Правой рукой можете шевелить?
— Мгм, — односложно отозвался Новицкий. — Что?..
— Вот, придерживайте ампулу на месте. — Я вложил цилиндрик в негнущиеся пальцы. — Сейчас…
Я с трудом поднялся на ноги, примерился, вглядевшись в плоскую синюю ночь. Чуть в стороне лежало еще одно тело, но даже в ИК-диапазоне видно его было плохо. Ледяной воздух быстро отнимал тепло у мертвых. Толпа буквально растоптала несчастного латиноса, не оставив в теле ни единой целой кости. Однако выдранный проигрыватель чья-то нога отбросила случайно к обочине. Я подобрал приборчик, стараясь не измазаться в крови, и сунул в карман.
48 
