Особенно,... 
140 
Майор предполагал, что владетель Бхаалейн обрушит на его голову громы и молнии… но гонец передал почтительно, что его господин желает встретиться с воеводами ши близ замка Бхаалейн послезавтра в полдень. И ускакал.
Из ворот, как и в прежние разы, выехала пестрая кавалькада – сам Бхаалейн, его управляющий, воевода, с полдюжины чародеев… Но вместо пары десятков дружинников владетеля сопровождали всего пятеро – верно, лучших из лучших. «Или лучших из уцелевших?» – мелькнуло у Кобзева в голове. Потери ограниченного контингента в эскападе у замка были ему известны точно – тридцать два убитыми и четверо ранеными. А вот сколько полегло дружинников, ему оставалось только догадываться. Если бы в докладе капитана Бобрушкова было хоть полслова правды, то охранять мрачные стены, возвышавшиеся вдали, было решительно некому. Про себя гэбист решил, что бхаалейновцы потеряли примерно столько же бойцов – меньше убитыми, но больше ранеными, то есть при местном уровне медицины прямыми кандидатами в покойники. Результат, конечно, печальный, но и обнадеживающий. Если договориться с местными феодалами все же не получится, то позволить себе подобные потери группировка вторжения сможет. А вот дружины владетелей – нет, потому что самая крупная из них едва насчитывала полторы сотни бойцов и чародеев.
Майор Кобзев вышел навстречу владетелю пешком – как всегда. Здешние кони, никогда не видавшие машину пугались бэтээров и бээмдэшек, и владетель не приближался к самосадным повозкам демонов, опасаясь, очевидно, за свое достоинство. Переводчик Шойфет следовал Кобзевым как ломаная, длинная тень.
Обычно Бхаалейн приветствовал гостей первым – в своей грубоватой, обманчиво простодушной манере. Но в этот раз владетель молчал, и Кобзеву пришлось взять инициативу на себя.
– Привет тебе, владетель, – проговорил он с натугой, подавляя привычное «Здравствуйте, товарищ». – Я… пришел принести тебе наши извинения за несчастливое недоразумение…
– Вы странный народ, демоны, – перебил его Бхаалейн с насмешкой. – Вначале вы требуете от меня извинений за то, в чем нет моей вины, а потом извиняетесь за то, в чем нет вашей. Это мой управляющий, – он остро покосился на мрачного толстяка, – счел, что слова вашего посланца оскорбительны для меня. Наши воины сошлись в честном бою, и оскорбление, если и было, смыто кровью. Мы можем говорить.
Кобзев вгляделся в лицо собеседника. Это было нелегко – владетель не утруждал себя тем, чтобы спешиться перед разговором, и приходилось изрядно задирать голову. Но владетель вроде бы говорил искренне… хотя воевода с, ним, кажется, не согласен, слишком он хмур и набычен. Может быть, для эвейнцев и вправду все так просто? В чужой монастырь…
– Я судил о вас по нашим законам, – чопорно проговорил он. – Я извиняюсь.
– И я судил о вас по нашим законам, – отозвался Бхаалейн. – Я был не прав.
Что он хотел этим сказать, майор так и не понял. Дискуссия о праве прохода через бхаалейновские земли продолжилась с того места, на котором застопорилась перед злосчастным нападением на купеческий караван. Похоже было, что сражение у замка кое-чему научило владетеля – тот, хоть и старался не показывать этого, был готов идти на большие уступки, чем прежде. Чтобы убедить его в правильности выбранной линии, Кобзев, в свою очередь, поддался сильнее, чем полагал бы нужным в других обстоятельствах.
Когда воевода принялся многозначительно поглядывать на солнце – самому владетелю все то же достоинство не позволяло так явно намекать, что пора бы и закругляться, – Кобзев осторожно осведомился, не желает ли владетель Бхаалейна продолжить беседу в другой раз.
– О да! – пророкотал тот. – Но прежде чем вы покинете окрестности моего кирна, демон, скажи мне – что вы делаете с раненными в бою сородичами?
– Лечим по мере наших возможностей, – ответил гэбист недоуменно.
Ему захотелось поинтересоваться недоуменно: «А вы думали, мы их жрем?»
– Это достойно, – кивнул владетель. – Но я говорил о раненых, попавших в руки ваших противников.
Сердце Кобзева подпрыгнуло, зашвыривая желудок в горло, как баскетбольный мяч в корзину, и рухнуло в самые пятки.
– Не желает ли владетель сказать, что у него в плену находится наш боец? – поинтересовался он.
При беседах через переводчика он постоянно сбивался на этакий безличный стиль, страшно злился на себя за это, но ничего не мог поделать.
– Не в плену, – поправил Бхаалейн с неудовольствием. – Он не был пленен в бою. Мы случайно захватили его тело в замок, собирая наших раненых.
140 
