Возможно, любительницам лёгкого, одноразового чтива и не понравится, потому... 
51 
– Или ты не слышал, Бран? – осведомился он. – Отворились стоячие камни. Ши вырезали деревню Золотой лес. Мне нужна твоя помощь, Бран. Или ты останешься в запретном лесу лелеять свою обиду еще на двадцать лет?
Мгновение Линдану казалось, что дядюшка пришибет племянника на месте. Потом бородач сумрачно усмехнулся, глядя не на собеседника, а почему-то на ворона над крыльцом. Умная птица покосилась на него блестящим глазом и залихватски прищелкнула клювом.
– Смеррррть! – каркнула она вдруг, напугав Линдана до мурашек. Шарахнулась чья-то лошадь.
– Поговори с моей женою, Торион, – с неожиданной мягкостью промолвил Бран. – Ты знаешь ее дар.
– Знаю, – кивнул владетель, нимало не просветлев лицом.
Линдан зато не знал и боялся догадаться.
– Что ты видишь, Тунья? – спросил Торион.
– Погибель, – прошептала женщина, приваливаясь к столбу, подпиравшему козырек. – Ты же знаешь, владетель, я вижу только горе и смерть. Иные пути мне закрыты.
– Расскажи мне о самом страшном пути, – не отступал хозяин Дейги.
– Самый страшный путь для каждого из нас – это смерть, – отрезала женщина. – И он ждет всех.
– Нет, – покачал головой Торион. – Самый страшный путь – это бесчестье, и пройти этим путем под силу немногим. Так ты пойдешь со мною, Бран ит-Эван?
Бородач кивнул.
– Ты не вернешься, – предупредила Тунья обыденно, точно сообщала, что на ужин опять каша. Бран пожал плечами.
– Пусть, – ответил он. – Не время идти путем бесчестия.
– Дайте моему родичу коня, – велел Торион. – Нам надо торопиться. – Он обвел взглядом тревожные лица. – Со мной говорил из замка Виндерикс – дозоры видели в стороне стоячих камней летающих големов. Пока они кружат над пустошами…
– У твоего замка они появятся завтра, – проговорила пророчица Тунья. – Торопись, владетель. Я прокляла бы тебя, но это мне не под силу… да и нужды в том нет. Ты не переживешь моего мужа.
Торион посмотрел на нее пристально, и Линдан испугался уже, что повелитель Дейга прикажет убить дерзкую. Но вместо этого владетель, нагнувшись в седле, хлопнул по плечу Брана.
– Что ж, поедем своей дорогой… дядя, – проговорил он.
* * *
При первом же взгляде на деревню Ваську Сошникова пробрал озноб.
Вроде бы ничего особенного не открылось сидящим на броне БТРа. Поселок как поселок. На Украине таких на смотришься, если охота, сколько влезет – знай глазами лупай. Только там хаты, а здесь все же дома. Не избы бревенчатые, а самые настоящие дома, из просмоленных досок, и крыши их крыты не соломой, а дранкой.
И все же рядового Сошникова трясло. При всем внешнем сходстве это была чужая земля, и все в ней хоть чуточку, да отличалось от привычного с детства. Даже небо здесь было темней и ниже, даже солнце отливало зеленью, что уж говорить о таких мелочах, как наличники на окнах.
Резные наличники, надо же! Совсем как в России… только узоры не плавные, как перетекающие друг в друга лепестки и листья, а рубленые, резкие. Кресты и свастики и что-то среднее между ними.
– У, фашисты, – пробормотал Сошников чуть слышно, пытаясь отогнать напряжение, но под ложечкой все равно посасывало.
– Разговорчики! – шепотом рявкнул лейтенант.
На дорогу перед БТРом выбежала встрепанная курица и понеслась, не сворачивая, впереди, точно путеводный клубок. Кто-то, не сдержавшись, хихикнул. Заслышав «Ползин, два наряда!..», курица затрепетала крыльями, но не взлетела, а вдруг метнулась в сторону, едва не угодив под колеса, и возмущенно закудахтала из бурьянов.
«Куры, – подумал Васька. – Суп. Навар. Ножки. Гребешки. Есть охота!»
И тут из-за угла вышел первый туземец.
На миг Сошникову показалось, что он бредит, что все это – какой-то неудачный опыт и дурацкая машина физиков забросила отряд международной помощи не в параллельный мир, а в какой-то оставшийся чудом отрезанным от мира российский край.
Мужик был невысок – метр шестьдесят, пожалуй, – и широк в плечах, точно тяжеловес. Одежда его подошла бы, пожалуй, гоголевскому кузнецу Вакуле – рубаха с вышитыми на вороте узорами и порты, а то, что заменяло ему сапоги, Васька затруднился бы назвать правильно – в голове вертелось почему-то слово «онучи», хотя что это такое, солдат все равно не помнил.
В руках мужик держал лопату, которую при виде лязгающих, рычащих машин перехватил так ловко и особо, что сразу становилось понятно – и лопата годится не только землю копать, и мужик этот не просто земледелец. Видно, что приходилось ему этой самой лопатой орудовать в рукопашной.
51 
