20 
Мог бы даже полюбить ее по-настоящему, по-настоящему жениться на ней, завести детей — и обрести, в конце концов, смысл своей жизни...
Мог бы — но ничего этого не будет, ибо контракт подписан, и на целый год они связаны только деловым соглашением, а потом она поблагодарит его, возьмет чек и уйдет навсегда.
Альдо скривился, словно от зубной боли, и пнул ни в чем не повинную сумку.
Нелегкий предстоит год.
Мама Роза молчала. Отец неуверенно косился на жену и избегал взгляда обеих дочерей. Марго хмурилась и кусала губы. В конце концов Лу разозлилась.
— Можно подумать, что мне предложили пойти в рабство! Эй! Вы что, не рады за меня? Мама!
— Не шуми. Еще вчера у тебя болело горло. Что до радости... Да нет, малышка, наверное, все правильно.
Отец перестал коситься и с изумлением взглянул на супругу. Марго нахмурилась еще сильнее и прикусила губу почти до крови. Мама Роза была невозмутима и рассудительна. Как всегда.
— Да, думаю, все правильно. Ты выросла. Вы обе выросли. У вас своя жизнь. Вон, Марго не сегодня-завтра выскочит за Билла... Тоже ведь перемена.
— Мама, мы еще ничего...
— Знаю. Он ждет повышения по службе. Если, кстати, он полагает, что нас с отцом это волнует, то пусть не тревожится. Парень он хороший, знаем мы его с детства, а карьера... В браке главное не это.
Лу топнула ногой.
— При чем здесь Мардж и Билл? Я уезжаю, вы что, забыли?
Мама Роза обернулась и спокойно посмотрела на красную от возбуждения и злости Лу.
— Так чего же ты хочешь, Лу? Чтобы мы за тебя радовались, или печалились, что ты уезжаешь?
— Ну... я не знаю... Наверное, вы должны что-то сказать.
Мама Роза усмехнулась, подошла к Лу и крепко обняла ее.
— Моя ты девочка! Огонь и порох. Вечная непоседа. Что же я скажу тебе, Люси Джонс? Чтобы ты вела себя прилично, не пила холодную воду во время выступлений, берегла горло? Чтобы не роняла свою и нашу честь? Да ведь я отлично знаю, что горло ты беречь не будешь, а честь — знаешь ли, на этот счет я в тебе никогда не сомневалась. Ты уезжаешь. Нам будет очень одиноко без тебя, очень грустно и тоскливо, но мы гордимся тобой и хотим тебе только счастья.
— Мама...
— Нет, Люси Джонс, ты не должна плакать. В новую жизнь надо входить с улыбкой. Ведь это ТВОЯ жизнь.
Лу шмыгнула носом и беспомощно взглянула на отца, потом на Марго.
— Я вернусь. Я даю вам слово, что вернусь. Я использую свой шанс, раз уж он мне выпал, но знайте, что дороже всего на свете для меня вы. Этот дом. Этот кот. Эта земля. Я вернусь.
Лу повернулась и бросилась бегом по лестнице на второй этаж. Марго рванулась было за ней, но мать удержала ее.
— Не надо, Мардж.
— Она плачет...
— Знаю. Это хорошие слезы. Пусть побудет одна. Вы не расставались ни на один день двадцать три года. Надо учиться.
Марго больше не сдерживала слез.
— Я тоже плачу, мама! Потому что я не представляю себе жизни без Лу. Я не умею без нее жить! И не хочу учиться!
— Марго, от этого не спрятаться в вашей комнате. Вы выросли, только и всего. Все остальное осталось по-прежнему. Вы сестры. Близнецы. Вы похожи как две капли воды — и вы совсем разные. Лу готова вылететь из гнезда, ты спокойнее, ты еще можешь подождать. Не плачь. Поддержи ее, ведь ей сейчас нелегко. Это ОНА уезжает, а мы остаемся. Пусть едет с легким сердцем.
Марго кивнула, вытерла слезы и молча ушла в сад. В комнате воцарилась тишина. Вскоре ее нарушил мистер Джонс.
— Честно говоря, Рози, я не думал, что ты будешь так спокойна. Да и дом наш без Лу представить не могу.
Роза Джонс с усмешкой взглянула на своего мужа.
— Лучше подумай, готов ли ты каждое утро здороваться с молодым мужчиной, зная, что он спит с твоей дочерью.
— Рози, это ж Билли...
— Да, но скоро он станет мужем Мардж. И тебе придется смириться с тем, что для нее главным мужчиной станет он.
— Ты очень мудрая женщина, Рози. Кстати, а почему это каждое утро? Они будут жить здесь?
— А ты хочешь, чтобы дочь виделась с нами раз в неделю? Да и дом у Кросби совсем маленький. Миссис Кросби давно хотела позвать к себе сестру из Уэльса, они не виделись лет пятнадцать.
— Все-то ты знаешь...
— Знаешь, отец, по-моему, ты растерян и смущен, но это пройдет. Давай лучше пожелаем нашим девочкам счастья.
— Я всегда им только этого и желал.
— Вот и хорошо. Пошли спать.
— Но Мардж в саду...
— Она вернется. И они будут трепаться и реветь до утра, а утром пойдут гулять, и так будет еще целых три дня, так что завтра я, пожалуй, приготовлю баранью ногу.
20 
