Особенно,... 
23 
— Ты не знаешь, что имеет для меня значение. И, думаю, никогда не знал. — Фрэнк проглотил подкативший к горлу ком, ощущая горечь и стыд. — Когда я в последний раз видел тебя, ты сказал, что тебе не нужно все то, что я сделал для тебя. Ты сказал, что никогда не станешь тем, кем я хочу тебя видеть. Мужчина не забывает подобные слова, сказанные родным сыном.
Ему было двадцать три. Он переспал со шлюхой в Бангкоке и вдребезги напился в Афинах, на его правом плече красовались восемь швов — напоминание о ножевом ранении, нанесенном человеком, которого он убил, служа своей стране. И все же в тот момент он чувствовал себя как ребенок, которого несправедливо и беспричинно отругали.
— Думаю, из всего, что я тебе говорил, ты только это и услышал. Здесь ничего не изменилось. И так и останется.
— Ты выбрал свой путь, Трейс. — Его сын и не представлял, что в тот момент Фрэнк больше всего на свете хотел распахнуть объятия и принять обратно того, кого, как ему казалось, он потерял навсегда. Но он боялся, что Трейс уклонится от его объятий. — И теперь живи как знаешь. И на этот раз, по крайней мере, хотя бы попрощайся с матерью и сестрами, прежде чем исчезнуть.
И Фрэнк отвернулся, чтобы скрыть слезы, навернувшиеся на глаза. Трейс вышел из комнаты и больше не возвращался.
Он открыл глаза и обнаружил, что Джиллиан внимательно смотрит на него. Она выглядела совершенно иначе в коротком черном парике, который он заставил ее нацепить. Но она свыклась с маскировкой и перестала ворчать насчет парика, а также очков в роговой оправе и тусклого серо-коричневого платья. В этом наряде она выглядела старомодно, но Трейс не мог не думать о том, что скрывается под неприглядным балахоном. Но в любом случае ее костюм стал отличной маскировкой, чего он и добивался.
Теперь никто бы не узнал в сидящей рядом с ним женщине красавицу доктора Джиллиан Фитцпатрик.
В Сан-Диего он поменял самолеты и авиалинии, купив билеты по кредитной карте, оформленной на одно из его вымышленных имен. После того как они пересели на очередной самолет в Далласе, Трейс нацепил бейсболку и спортивную куртку. И теперь, направляясь в Чикаго, они выглядели как парочка переполненных впечатлениями, усталых туристов, не вызывающих абсолютно никакого интереса.
Если не считать ее глаз, которые он видел сквозь прозрачные стекла очков, глубоких, ярких, темно-зеленых глаз.
— Какая-то проблема? — спросил он.
— Я как раз хотела спросить тебя о том же. Знаешь, ты не вылезаешь из размышлений с тех пор, как мы сели в самолет.
Трейс достал сигарету и повертел ее в пальцах.
— Не понимаю, о чем ты.
— Я говорю о том, что ты готов оторвать мне голову, если я прошу о такой мелочи, как передать мне соль. На мне ведь этот отвратительный парик, не так ли? И платье по последнему писку моды.
— Тебе очень идет.
— Так если тебя не отталкивает мой внешний вид, в чем же дело?
— Со мной все в порядке, — пробормотал он сквозь зубы. — Послушай, отстань от меня.
С трудом сдерживая гнев, Джиллиан отпила глоток белого вина, которое ей подал стюард. С жалостливой улыбкой, с отвращением подумала она.
— Нет, с тобой определенно что-то не так. Это я должна сходить с ума от волнения, но я абсолютно спокойна, потому что мы, по крайней мере, не топчемся на месте. Но если есть какая-то проблема… о которой мне стоит беспокоиться, я буду признательна, если ты расскажешь мне о ней.
Его пальцы забарабанили по ручке кресла.
— Ты всегда такая зануда?
— Когда дело касается важных вещей. На кону человеческие жизни, которые для меня дороже всего на свете. Если тебя что-то беспокоит, я должна об этом знать.
— Это личное. — Надеясь отвязаться от нее, он откинулся в кресле и закрыл глаза.
— Теперь у тебя нет ничего личного. Твои ощущения могут все испортить.
Он приоткрыл один глаз.
— Ты первая, кто жалуется, сестричка.
Она вспыхнула, но не сдалась.
— Я наняла тебя на работу и потому имею право требовать, чтобы у тебя не было никаких секретов от меня.
Он выругался, тихо, но с достаточной долей фантазии.
— Я давно не был в Чикаго. Даже у меня есть воспоминания, и это касается только меня.
— Прости. — Джиллиан глубоко вздохнула. — Я не могла думать ни о чем, кроме Флинна и Кейтлин. Мне и в голову не пришло, что тебе нелегко дается возвращение. — Он не производил впечатления человека, способного на глубокие чувства и искренние эмоции. Но Джиллиан хорошо помнила боль, застывшую в его глазах, когда рассказывала о Форрестере. — Чикаго… для тебя с этим городом связано что-то особенное?
23 
