Хотя концовка довольно странная, как будто подразумевается продолжение. Но всё равно,... 
15 
— Тебе кажется, ты пошутил? — усмехнулся Сила Михалыч. — Только джинн — безвольный дух и красочный образ из арабских сказок. Но мы, увы, не на востоке. Надеюсь, остальное Веренский нам расскажет сам. Кстати, ты обратил внимание, что часы пробили девять раз? Сейчас тебе предстоит увидеть очередной шокирующий акт драмы.
Мужчины вернулись в гостиную. Что-то неуловимо в ней изменилось. Стены словно покрылись плесенью; неясное зеленоватое свечение тонкими нитями, как паутина, оплетало комнату и все предметы. Несмотря на то, что в большой люстре под потолком горели все лампы, свет их притух, спираль внутри едва теплились, как бывает при очень слабом напряжении. Сгустившийся полумрак призрачно мерцал, оттого Максим не сразу разглядел, что в комнате появился новый персонаж.
Хозяин дома все еще сидел в кресле. Он обхватил себя руками и раскачивался из стороны в сторону. Перед ним стояла девушка. Трудно было сразу ее разглядеть в неверном сумеречном освещении комнаты. Видно было, что она худа; волосы, длинные и спутанные, падали ей на лицо, почти скрывали его, но глаза, устремленные на сидящего в кресле, исступленно горели. Из одежды на ней была легкая ночная сорочка, отороченная кружевами; под ней угадывалось худое девичье тело, белые руки безвольно висели, ноги были босы.
Василий стоял в стороне в напряженной позе, в руках держал наготове ружье.
Максим и Сила Михалыч остановились в дверях. Девушка тем временем вдруг яростно вцепилась в остатки волос на голове Веренского и принялась таскать несчастного из стороны в сторону, сопровождая свои действия визгливым рычанием.
— Бей, бей меня, Лизонька, бей изо всех сил, — бубнил сквозь рыдание Веренский и полз за девушкой на коленях. — Я все готов стерпеть, только вернись… Умоляю, девочка, вернись! Без тебя мне не жить. Сердце мое, радость моя, вернись, заклинаю…
Фурия тем временем начала избивать свою жертву ногами; чем сильнее била старика, тем больше ярилась, пена выступила у нее на губах. Василий не двигался, смотрел с жалостью, но было очевидно, что он наблюдает подобное зрелище не впервые.
Сила Михалыч решительно вышел на середину гостиной, и свет сразу же вспыхнул с прежней силой. Истязательница выпустила старика и воззрилась на вошедшего с неприкрытым ужасом. Теперь можно было рассмотреть ее отчетливо, но составить определенное мнение о ее внешности мешали мертвенная бледность и искаженные злобой черты лица. Каштановые волосы давно не знали расчески, кожа на видимых участках тела — сплошь в кровоподтеках, царапинах и ссадинах, ногти черны и сломаны. Тем не менее, следовало признать, что даже в таком растерзанном виде она была красива дикой, необузданной красотой, в ней угадывалась грациозность юного существа, тончайший батист рубашки обрисовывал крепкие девичьи груди, кисти и ступни у нее были маленькие, ноги стройные, волосы густые и длинные.
— Не подходи, — завизжала девушка, выставив открытые ладони перед Силой Михалычем. Она пятилась от него, он наступал. — Я все равно здесь ни останусь. Прочь! Ты меня не остановишь!
— Доверься мне, Лиза. — Он протягивал ей руку и преграждал путь, она шарахалась от него из стороны в сторону. — Позволь мне поговорить с тобой, и все кончится, слышишь?
— Нет, — трясла она головой. — Я должна вернуться. Он ждет меня… Это все ты! — снова истерически закричала она на Веренского. — Ты заставляешь меня возвращаться сюда снова и снова. Мерзавец! Ничтожество! Ты мучишь меня своим подлым упрямством. Я ненавижу тебя!
Прокричав еще несколько раз «ненавижу», она бросилась в темный зев анфилады и пропала.
Веренский скулил, сидя на полу.
— Вставайте уже, — сварливо посоветовал Сила Михалыч. — Свою порцию побоев вы на сегодня получили. Выпейте коньяку, взбодритесь, и расскажите Максиму Евгеньевичу, как вам удалось отыскать книгу, и что произошло потом. Предысторию он уже знает.
Веренский, всхлипывая, ползком добрался до стола, трясущейся рукой налил себе рюмку коньяка и выпил залпом. Не останавливаясь, опрокинул еще две рюмки, утер рот полотняной салфеткой и взобрался в кресло, откуда его недавно стащила дочь.
— Присядьте, Максим Евгеньевич, — надтреснутым голосом предложил он. Даже в столь щекотливой ситуации отпрыск древнего рода не утратил хороших манер. — Не откажите в милости выслушать злополучного отца.
Книгу я нашел в совершенно неожиданном месте, хотя, возможно, другой кладоискатель додумался бы раньше меня. Усадьба, как вам известно, называется Дарьины ключи. Однажды в дом к Галине, моей жене, зашла соседка за какой-то ерундой, старушенция под девяносто, но бойкая, из тех, кто не упустит случая пошамкать о чем угодно, лишь бы тема была. Не знаю, что мне стукнуло в голову, и почему раньше не приходило на ум, но тут я возьми и спроси, что означает название — Дарьины ключи.
15 
