Особенно,... 
50 
Теперь Полянский выслушивал похожую историю.
Писарь, сидевший подле двери за крохотным столиком, бегло записывал рассказ Варфоломеева. И когда посетитель закончил говорить, принёс записи поручику. Тот быстро просмотрел их…
– Так, так…. – протянул свою излюбленную фразу поручик. – Вы располагаете временем? – обратился он к доктору.
Тот прекрасно понимал, чего хочет поручик. Возвращаться в дом Шаховского на Никитскую ему вовсе не хотелось.
– Честно говоря, я изрядно устал. Смерть пациента, знаете ли, зрелище не из приятных. Да и потом возраст даёт о себе знать. Если позволите, я отправлюсь домой, приму горячую ванну и немного посплю. Если я вам понадоблюсь, то к вашим услугам… Вот моя визитная карточка.
– Благодарю…
Варфоломеев откланялся и покинул кабинет Полянского.
* * *
Алексей Фёдорович Полянский в сопровождении Андрея Генриховича Грачёва и писаря прибыл на Большую Никитскую, в дом графа Шаховского.
В доме стояла мёртвая тишина. Жандармских встретил дворецкий и провёл в спальню, где скончался молодой граф.
Покуда Андрей Генрихович осматривал тело умершего, диктуя писарю необходимые замечания, Полянский опрашивал прислугу дворецкого.
Их показания почти в точности совпадали с рассказом доктора Варфоломеева в участке. Полянскому снова показалось, что обстоятельства смерти Жукова и Шаховского похожи.
Он приказал позвать кучера.
– Скажи, любезный, ты ли правил каретой, когда граф вчера выезжал из дома? – поинтересовался поручик.
– Я, ваш благородь… – кивнул кучер.
– А куда ты отвёз хозяина?
Кучер почесал за ухом.
– Так это… ну… – мямлил он.
– Говори, не бойся. Теперь ему хуже не будет, – заверил Полянский.
– Это точно, ваш благородь… – согласился тот и признался: – В заведение я его возил, ну понимаете, какое… Что на Большой Молчановке…
– Так, так… – протянул Полянский. – Значит, молодой граф был в салоне мадам Либуш. Интересное совпадение… И что может быть общего у графа и картёжника? Что их связывает? Или кто?
Поручик уже было собирался отправиться на Большую Молчановку, как в залу, где он допрашивал прислугу, вошёл Грачёв.
– Печально, ведь молодой мужчина… Сходу не могу определить причины смерти. Надо бы провести вскрытие. А для этого следует заручиться согласием близких.
«Неужели опять яд?.. Прямо сезон отравлений… Но зачем кому-то в салоне Либуш травить Шаховского? Если это действительно отравление. Доктор говорил про последние слова графа… Да и дворецкий подтверждает, что чета Шаховских жила порознь. Надо бы навестить молодую вдову», – решил он и справился у дворецкого, где находится дом купца Васильева.
* * *
Полянский, как и положено, выправил в участке соответствующую бумагу, которую должна была подписать вдова графа на разрешение вскрытия тела её покойного супруга. И отправился в дом купца Васильева. Купеческий дом выглядел весьма солидно. Поручик вышел из экипажа и дёрнул шнурок дверного звонка.
– Могу ли я видеть графиню Шаховскую? – спросил Полянский у лакея, открывшего дверь.
Тот смерил взглядом посетителя, особенно его форменную шинель.
– Как о вас доложить? – вежливо осведомился лакей.
– Полянский Алексей Федорович, поручик второго жандармского отделения.
– Сию минуту-с… Прошу вас обождать в прихожей.
Лакей скрылся на лестнице, ведущей на бельэтаж. Поручик огляделся. Из обилия украшений, придававших аляповатый вид прихожей и первому этажу дома, он понял: купец Васильев очень богат. И даже если между графом и графиней Шаховскими пробежала чёрная кошка, то это не повод для отравления супруга, а тем более поводом не могут служить деньги. Купец богат, возможно, ворочает миллионами.
И, как водится в последнее время в высшем свете, полуразорившиеся графы и князья всё чаще женятся на богатых купеческих дочерях. И как не воротит свой аристократический нос от них высший свет, в итоге принимает в свой круг.
– Прошу, сударь. Графиня вас ожидают-с, – произнёс лакей и подошёл к поручику, чтобы принять форменную шинель и фуражку.
Полянский следовал за горничной в тёмно-синем форменном платье, с кипельно-белым воротничком и таким же передником. По дороге поручик ещё раз убедился: купцу явно некуда девать деньги. Обилие всевозможных картин, развешанных в коридоре и напольных ваз, порой неуместных, приводили в некоторое замешательство. Безусловно, купец щеголял своим достатком, но, увы, дочь хоть и стала графиней, а вкуса и аристократического изыска в доме не прибавилось. Кругом царила богатая безвкусица.
50 
