Последние отзывы

  25  

— Тебе же оплатили учебу, — удивилась Мама.

— Это факультатив.

— Но зачем тебе еще один курс?

— Для записи в дипломе. А кроме того, он поможет мне при поступлении в медицинскую школу.

— И за него берут добавочные деньги?

— Деньги нужны для оплаты преподавателя.

— Я знаю, для чего они нужны. Если не для преподавателя, то зачем же их с тебя брать? А кормить тебя там будут?

Глория притронулась к руке матери, к ее отвисшей коже:

— Давай считать так: это приблизит меня к диплому врача.

— А разве ты не получишь его и без медицинской школы?

— О господи…

Глория не могла понять, как удается энтузиазму, с которым мать относилась к ее учебе в колледже, сочетаться с прижимистостью по части необходимых для этой учебы трат.

— Скажи, на что ты копишь деньги? — сердито спросила она.

— Ну ладно. Сейчас. — Мама вытащила чековую книжку.

— А наличных у тебя нет?

— По-моему совершенно не важно, в каком виде ты получишь деньги.

— Да, ты права, хорошо…

Глория ждала, протянув перед собой ладонь. Однако Мама писать вдруг перестала:

— Нет, если деньги тебе не нужны, я не дам.

— Нужны.

— Даже чеком?

— Чего мне не нужно, так это подачек.

— И ты уверена, что хочешь стать врачом?

— Уверена, — ответила Глория. И она была уверена.

Уверена абсолютно.

Воспоминание о листке бумаги, оторванном по линии перфорации…

…обратилось в стук гравия, бившего в брюхо машины.

После четырех часов пути от Тихуаны нужная Глории дорога вдруг раздвоилась, словно рассеченная кинжалом. То, во что она обратилась, — жалкое, усыпанное щебнем — предвещало езду долгую и до крайности неприятную.

Перед Глорией лежала пустыня Сонора. Мили и мили креозотовых кустов, ферокактусов, голой земли. Под обнажениями каких-то пластов — походившими на кораллы, отчего Глории стало казаться, что она плывет в подводной лодке, — укрывалась от полуденной жары разного рода живность.

Придерживая одной рукой руль, Глория водила пальцем другой по карте. Прокладка маршрута прерывалась быстрыми перескоками пальца к настроечной ручке приемника — она принималась искать новую станцию всякий раз, как на прежней музыка сменялась болтовней. Латиноамериканская попса — преобладают трубы и замысловатые ритмы. В конце концов ей до того надоело слушать поочередно то шипение между станциями, то рекламу на них, что она остановилась на религиозной программе.

Las puertas del infierno tienen un olor dulce!..^[24]

Глория рассмеялась. Поспорить готова, что так!

Чем дальше она заезжала, тем хуже становилась дорога, словно ведшая в прошлое, в эпоху куда менее цивилизованную. Природа, на протяжении сотен миль остававшаяся прирученной, воспрянула здесь, полная мстительных чувств, и вознамерилась вернуть дорогу себе, засевая ее сорной травой и усеивая высохшими стеблями. Земля, точно стремясь воплотить пылкие речи проповедника, выдыхала раскаленные адские пары, колебавшие воздух, погружавшие в трепет весь мир.

Внезапно из марева выскочило доказательство того, что человек здесь все-таки обитает: деревянный дорожный указатель, выцветший почти до нечитаемости, уведомил Глорию, что через 12 км она сможет получить GASOLINA^[25]. Не помешало бы. Последний раз она заправлялась в часе езды от Тихуаны, и теперь стрелка индикатора уже окунулась в красную зону.

Заправочная станция подтвердила сложившееся у Глории впечатление: она ехала в машине времени.

Лишенные каких-либо надписей насосы времен Эйзенхауэра, в которые бензин попадал из стоявшего на высоком помосте большого топливного бака под действием всего лишь земного притяжения, улыбались Глории, приветствуя ее поднятыми вверх штуцерами резиновых труб. Зеленые и коричневые пятна автомобильных жидкостей затянули землю камуфляжной тканью. Имелся здесь и неопрятный тесный продуктовый магазинчик с излохмаченными рекламными листками, приклеенными изнутри к его чумазым стеклам. За задней стеной лавки возвышались, привалившись к ископаемому грузовику-тягачу, штабеля полусгнивших покрышек.

Внутри магазинчика никого не было. Глория обошла его и увидела уборную, дверь которой оказалась запертой изнутри.

— Momento, — донеслось из-за двери.

Она вернулась к машине. Через пять минут появился, улыбаясь и извиняясь по-испански: perdon ^[26] , Señora, perdon… — мальчишка в узких джинсах и бейсболке. За его башмаком волокся по земле обрывок туалетной бумаги. Ни о чем не спросив, он сцапал один из штуцеров и начал наполнять бак машины.

  25