37 
— Ты что, утонуть вздумал? Меня одну здесь оставить? — задыхаясь, спросила она. — Ну и шуточки у тебя. Вот уж точно «куку». Или ты просто хотел поиздеваться надо мной?
Он тяжело дышал и ответить не мог. Она продолжала держать его за плечи, и при свете фонарей, окружающих бассейн, он видел в ее глазах молнии. Дочь бога Нептуна или Зевса, но никак не ученого, с усмешкой подумал он.
— Улыбается… Напугал меня до смерти и улыбается, — продолжала сердиться она. — И почему мужчины такие жестокие? И глупые, как дети?
— Потому что хотят, чтобы их любили, — ответил он, едва отдышавшись, и обхватил руками ее талию.
— Любили, — фыркнула она. — Как будто другого способа добиться любви не существует. И зачем? Чтобы потом сделать из женщины свою игрушку?
— Нет, — ответил он. — Чтобы тоже ее любить.
Поддерживая друг друга, они болтались на поверхности воды, как поплавки.
— Любить? — вдруг переспросила она странным голосом. — Нет, Куку, ты влюбляться в меня не вздумай. Это невозможно.
Она резко отпустила его плечи и быстро поплыла к лесенке. А ему ничего не оставалось, как от отчаяния снова погрузиться под воду. Но тонуть он больше не собирался. Потому что уже чувствовал себя утопленником.
Когда он выбрался из бассейна, то застал ее лежащей на траве. На животе и в его рубахе, едва прикрывающей ее попку. Изо рта у нее торчала травинка. Она жевала ее, болтала в воздухе согнутыми в коленках ногами и была похожа на саму себя в ту ночь, когда она появилась на пороге его бунгало на Корсике. Открытый лоб. Мокрые волосы лежат на спине пучком сосулек. Только в глазах теперь вместо испуга была беззаботность.
— Я опять одолжила у тебя рубашку, ничего? — спросила она, с улыбкой покосившись на него.
— Ничего. — Он натянул на мокрые трусы джинсы и лег рядом с ней. — У нас еще осталась прогулка по парку. Помнишь, я пригласил тебя?
— А я уже гуляю, — ответила она, продолжая болтать ногами. — И, между прочим, даже успела устать. Может, еще по бокалу вина и спать?
— Ох, Русалка, а ты, оказывается, пьянчужка! Нет, вина мы с тобой сегодня больше пить не будем.
— А я хочу. Тебе что, жалко? Все равно все наши счета оплачивает Пьер.
— Я и сам могу их оплатить. — Он похлопал себя по заднему карману джинсов, удостоверившись в наличии бумажника. — С какой это стати их должен оплачивать Пьер?
— А с такой, что с него не убудет. И потом, это по его вине мы торчим здесь, как пленники.
— И тебе здесь плохо торчать?
— Нет. С того момента, как сорвалась наша операция «Фантомас», мне тут стало нравиться. Кстати, я даже немного соскучилась по нашей охране.
— Тогда давай сходим к ограде. Проверим, чем они заняты.
Она на удивление охотно согласилась. Похоже, ради куража.
Прячась за деревьями, они приблизились к тому кусту, который помог им сегодня перед рассветом осуществить незаметное перескакивание через ограду. Затаились. И услышали по ту сторону ограды разговор. Конечно же, на непальском.
Она тяжело вздохнула.
— Стерегут нас. И все ждут Пьера.
Энди прикрыл ладонью ее рот.
— Тише, Русалка. Я хочу послушать…
— Ты что-то понимаешь? — сквозь его ладонь прожужжала она.
— Не все, но то, что они говорят, понять не сложно, потому что они ругаются, — прошептал он ей на ухо.
— Ругаются?
— Да. Но не между собой. Они ругают Пьера.
— Ой, это уже интересно. Переведи мне, пожалуйста, Куку.
— Не могу, Русалка. Они употребляют грязные слова.
Ее глаза в темноте заискрились.
— Очень грязные? Какие?
— У меня язык не повернется такое проговорить.
— Пожалуйста, Куку, — взмолилась она в его ладошку. — Я тоже хочу услышать эти слова. Уверена, что они как раз и выражают истинную сущность Пьера.
Но вместо того, чтобы обласкать ее слух непристойными непальскими ругательствами, он взял ее за руку и вытащил из-под куста.
— Пойдем спать, Русалка. Уже поздно…
Она на удивление легко смирилась. Они вернулись в номер, и только тут Энди почувствовал, что усталость просто косит его с ног. Еще бы! Бессонная ночь, попытка к побегу. Потом обезьянья акробатика с ее сумкой. А затем полдня самых бурных развлечений.
— Я дико устал, Русалка. Хочу спать, — сказал он, плюхнувшись на диван.
— Я тоже. Что ж, спокойной ночи, Куку.
— Сладких сновидений, Русалка.
Совершенно привычно, как будто делал это всю свою жизнь, он прикрыл глаза и приготовил щеку для поцелуя. Но поцелуя не дождался. Открыл удивленные глаза и уставился на нее.
37 
