40 
Нет, она не откроет! Ее нет дома! Но тут же подало голос благоразумие: так нельзя, нельзя же все время скрываться от Грэга, уходить от разговора.
Приложив ледяные руки к пылающим щекам и дождавшись очередного «дзииииинь…», Элис распахнула дверь.
За эту ночь Грэг сильно изменился. Лицо осунулось, глаза стали еще больше, у рта появилась глубокая морщина, плечи опустились. Он даже показался Элис ниже ростом.
— Ты дома, — выдохнул он.
Элис отступила в сторону, давая Грэгу возможность войти.
— Почему ты не отвечала на звонки? — спросил он, прикрыв за собой дверь.
— Я отключила телефон, — хриплым голосом ответила Элис.
— Ты хоть представляешь, что я пережил за эту ночь?
Элис дернула плечом. Он был не один, среди семьи, в теплом, празднично украшенном доме, с веселым деревянным оленем у дверей. Это она брела по дороге, одинокая и несчастная. И что она пережила, Элис обсуждать не собиралась.
— Мне можно пройти? — спросил Грэг, не дождавшись от Элис ответа на свой вопрос.
— Проходи. — Элис мотнула головой в сторону гостиной.
Грэг нервно прошел по комнате, остановился у дивана и, откинув смятый плед, сел на самый краешек. Элис остановилась у дверей, привалившись плечом к косяку. Молчание затянулось, и, больше не в силах выносить его, Грэг резко поднялся и подошел к Элис.
— Может быть, ты все-таки объяснишь мне, что произошло? — Он старался поймать ее взгляд, но Элис упорно отводила глаза. — Что ты молчишь? — Грэг схватил ее за плечи и встряхнул, пытаясь вывести из ступора.
Элис резким движением скинула его руки.
— Я же просила тебя, Грэг, не торопить меня. — Элис посмотрела ему в глаза. — Неужели это так трудно было сделать? А ты… Кольцо… Да еще при всех. Грэг, ты же меня еще совсем не знаешь. Разве так можно?
Грэг провел ладонью по лицу.
— Да, возможно, я тебя плохо знаю. Но ты же сама ничего о себе не рассказываешь. Почему?
— Значит, на то есть причины.
— Какие причины, Элис? О чем ты говоришь? Неужели ты не видишь, что я люблю тебя? Что я хочу быть с тобой? Какие могут быть еще причины?
Элис молчала. Грэг отступил от нее на шаг и с волнением спросил:
— Или ты меня не любишь?
— Не в этом дело, Грэг! — воскликнула Элис. — Дело совсем не в моих чувствах к тебе, дело во мне самой. Если бы ты знал обо мне все, знал бы, какая я на самом деле, то никогда не преподнес бы мне обручального кольца.
— Так расскажи мне, чтобы я знал.
— Это долгая история, Грэг, — устало вздохнула Элис.
— А я никуда не спешу.
Грэг сел на диван, закинул ногу на ногу, демонстрируя, что он действительно никуда не спешит. А может, и правда все ему рассказать? — промелькнуло в голове у Элис. И он, все узнав, наконец-то оставит ее в покое? Уйдет навсегда. Ведь ее такую, какая она на самом деле, любить невозможно. Она просто не достойна любви. Так всегда говорил он, тот, кого даже в мыслях Элис не называла отцом.
Полную историю жизни. Элис знала только Рейчел. Даже миссис Баффет, мать Рейчел, спасительница Элис, ее светлый ангел, не знала всего. Элис не могла открыться этой женщине до конца. И только Рейчел, милая, дорогая Рейчел, приняла на себя, все ее страхи, беды, несчастья.
Элис нашли в торговом центре. Конечно, Элис этого не помнила. Ей было около двух лет, когда полицейский принес ее в приют. Она не умела говорить, а только тоненько, протяжно скулила, как побитая собака. В карманчике ее платьица, лежала записка с одним словом.
«Элис».
Кто она? Откуда появилась? Кто были ее родители? Об этом не знал никто, и об этом никто никогда уже не узнает. Подкидыш. Девочка, выброшенная за ненадобностью. Изгой общества.
Об этом Элис никогда не забывала. Потому что ей не давали об этом забыть.
Элис, умненькую и смышленую девчушку, удочерила семья Браун, которая по каким-то причинам не имела своих детей. Первые годы жизни у Браунов — единственные светлые воспоминания детства. Миссис Браун, которую малышка сразу же начала называть мамой, любила ее. И Элис отвечала ей тем же. Им было хорошо вдвоем. Приемный отец много работал, редко появлялся в доме, Элис его побаивалась и, когда он был дома, пряталась за спиной мамы. Да и он не обращал на нее внимания. Так, некий предмет обстановки. Не мешает, и ладно. А жена счастлива. Большего ему и не надо было. Он больше всего в жизни хотел, чтобы была счастлива его жена, которую он безумно любил. Все изменилось, когда мама умерла. Болезнь почти мгновенно свела ее в могилу. Элис тогда было четыре с половиной года, и она плохо помнила и мертвую маму и похороны. Просто неожиданно в доме стало пусто и плохо.
40 
