— Никаких.
— Вы имеете в виду, полиция считает, что он утопился, будучи не в себе? Чепуха. Я ни на секунду этому не поверю. — Летиция Теллер подвела их к кругу стульев на террасе. — Садитесь, инспектор.
— Я не спешу с выводами, — сказал Ратлидж, опускаясь на указанный стул. — Но такая возможность существует. Почему ваш брат покинул больницу, миссис Теллер? Он выбрал время, когда его жены не было рядом с ним, оделся — или кто-то помог ему одеться — и ушел.
— Кто помог ему одеться? — резко осведомилась Летиция. — Мы — мои братья и я — были в доме Эдвина, когда пришла новость о его исчезновении. Кто был в больнице, чтобы помочь ему?
— Это мы очень хотели бы знать. — Он повернулся к Мэри Бриттингем: — Вас тогда не было в Лондоне?
— Нет, я ездила в Монмутшир, чтобы забрать Гарри и оставить его у себя, пока Дженни была в клинике с Уолтером. Мальчик с тех пор со мной. — Она вздохнула. — Он верит, что его родители навещают друзей. Мне не хватило смелости сказать ему правду.
— Если Уолтер Теллер сам оделся и намеренно ушел из клиники, куда он мог отправиться? — спросил их Ратлидж.
— Возможно, он сам оставил одежду у реки, — предположила Мэри. — Чтобы дать себе время подумать. Вероятно, поэтому он и покинул клинику.
Летиция Теллер с неприязнью посмотрела на нее:
— Ты говоришь, мой брат знает, что делает?
— Мне кажется вероятным, что он не нашел решения той проблемы, которая вызвала его болезнь. Ты знала, что он получил известия от своего епископа? Его призывают вернуться в ряды миссионеров. Он написал мне, что не знает, как им ответить.
— Нет, я не слышала об этом, — медленно произнесла Летиция. — Он ничего не говорил ни нам, ни Дженни.
— Он чувствовал, что Дженни расстроена из-за Гарри. Вряд ли Уолтер хочет вернуться к миссионерству. Я знаю, что им нужны хорошие опытные люди. Но я не думаю, что Уолтер эмоционально готов возобновить свою работу. Перед войной он говорил Дженни, что провел слишком много времени в местах, где, как ему казалось, принес мало пользы.
— Его ценили за честность, — сказала Летиция. — Ты знаешь, как люди восхищались его книгой. И ведь он передал выручку миссионерскому обществу.
— Очевидно, взамен своего присутствия. Ты видишь в его книге триумф, а я — экзорцизм.
— Странный выбор слов, — заметил Ратлидж.
— Я всегда верила в важность миссионерской работы, — сказала Мэри. — Думаю, хорошим примером можно добиться многого. А общество Элкока удачно выбирало людей. Но Уолтер стал миссионером случайно. Потому что отец отправил его в церковь, а он не подходил для приходской работы. Знаю, — добавила она, повернувшись к Летиции, — что тебе нелегко это слышать. Но если Уолтер выйдет из этого кризиса живым и невредимым, было бы нелепо посылать его в Африку или в Китай. Ты должна понимать это.
— Думаю, решение должен принять сам Уолтер, — отозвалась Летиция.
— И он принял его, заболев. Какая другая причина могла вынудить его исчезнуть? Я пыталась объяснить это Дженни, когда была в Лондоне. Конечно, она не хочет, чтобы Уолтер снова ехал за границу, но, по-моему, она наивно полагает, что он святой и ей не следует становиться у него на пути. Уолтер не святой. Он преисполнен горечи.
— Не думаю, что его призвание связано с его болезнью, — упорствовала Летиция.
— Тогда как еще ты объяснишь, что он удрал после получения письма из общества? — Мэри сердито смотрела на нее.
Слушая их, Ратлидж понимал, что две женщины имеют мало общего друг с другом. Их связывало только родство по браку. Но и оно было хрупким.
— У вас есть идеи, где может находиться мистер Теллер? — спросил он.
Но идей у них не было. Ратлидж видел, что обе женщины обеспокоены куда сильнее, чем хотели признаться друг другу.
— Я только хочу видеть Дженни счастливой, — сказала Мэри, словно прочитав его мысли. — Она слепо любит Уолтера. И это может разбить ей сердце.
— Должна признаться, что в этом ты права, — проворчала Летиция. — Уолтер не похож на своих братьев. Он потерял часть самого себя в Африке и Китае.
— Он потерял себя, когда его отправили в церковь. Конгрегация не была готова к священнику-интеллектуалу. Они хотели кого-то похожего на них самих. Местного человека, который понимал бы их.
— Ты ведь тогда даже не знала его, — сказала Летиция. — Как ты можешь судить об этом?
Мэри повернулась к Ратлиджу.