Последние отзывы

  76  

Ратлидж вспомнил мистера Кобба, который разговаривал с мемориалом своим сыновьям каждое утро и каждый вечер. Он мог его понять.

Саттертуэйт встал и начал ходить взад-вперед, тяжело ступая по половицам.

Потом он остановился и посмотрел на Ратлиджа.

— Все сходится. Но, несмотря на мои чувства в отношении этого ублюдка — прошу прощения, сэр, — трудно поверить, что человек может быть таким жестоким. Конечно, я никогда хорошо не знал Теллера, но я бы не подумал, что он настолько бездушен. Эгоистичен — да. — Констебль покачал головой. — К этой мысли трудно привыкнуть. Вы привезете его в Хобсон, чтобы предъявить обвинения?

— Да. В понедельник.

— Я бы хотел быть с вами, когда вы повезете его в Тилуолд.

— Это можно устроить.

— Благодарю вас, сэр. И спасибо, что рассказали мне. Я буду молчать об этом, пока вы не привезете его сюда. — Он откашлялся. — Вы останетесь на ночь?

— Возможно. И уеду рано утром.

— Миссис Грили будет рада видеть вас. Она спрашивала только вчера, есть ли известия о Джейке.

— Он у моей сестры, — ответил Ратлидж. — В хороших руках.

Саттертуэйт кивнул.

Ратлидж поехал в коттедж «Восход солнца» к концу дня. Он не мог объяснить, почему его тянет туда. Саттертуэйт предложил поехать с ним, но Ратлидж поблагодарил его и отказался.

День был погожий, с легким прохладным ветерком, характерным скорее для весны, чем для июня. Вдоль дороги за медленно пасущимися овцами плелись упитанные ягнята.

По пути Ратлидж спрашивал себя, что стало с набалдашником трости. Это была последняя решающая улика, и он очень хотел найти ее.

Если набалдашник забрали и бросили с моста, как предполагал Саттертуэйт, он больше никогда не появится. Это означало, что остальные доказательства против Питера Теллера должны быть достаточно вескими.

«У него будет хорошая защита», — заметил Хэмиш.

Впереди показался дом — сначала крыша, потом изгородь. Ратлидж оставил машину на дороге и пошел пешком через ворота, намереваясь порыться в клумбах, на случай если набалдашник там. Он хорошо знал, что это безнадежно, но должен был попробовать.

Однако кто-то нарушил его планы — выполол все сорняки. Ратлидж наклонился, чтобы коснуться отброшенного листа.

Он был совсем свежим.

Вместо того чтобы открыть дверь, Ратлидж вышел через ворота назад и зашагал вокруг дома к саду у кухонной двери.

Мужчина, сидящий на корточках у одной из клумб, при виде Ратлиджа с удивлением вскочил на ноги.

Это был Лоренс Кобб. Его брюки были грязными от работы с землей, куча мусора лежала на поросшей травой дорожке рядом с его ботинками.

— О, это только вы, — с облегчением сказал Кобб. — Я пришел сюда привести в порядок сад. Пока никто не знает, что произошло в этом месте. Это самое меньшее, что я могу сделать. Ее цветы не должны тоже умереть.

Ратлидж мог прочесть в его глазах невысказанные слова: «И это делает ее ближе, как будто она все еще жива и находится внутри».

— Я не вижу в этом ничего плохого, — ответил он. — Жаль, что вы не работали здесь в тот день, когда ее убили.

— Думаете, мне это не снится по ночам?

— Если ваша жена об этом услышит, вам придется туго.

— Будь я здесь тогда, она могла бы остаться в живых. Но это мысли задним числом. Я слышал, вы нашли туриста. Он был убийцей?

— Он оказался свидетелем, и очень полезным. Видел машину у изгороди и человека, который ею управлял.

Кобб отряхнул пыль с рук и кивнул:

— Я знал это. Кто-то из семьи ее мужа, положивший глаз на имущество.

— Кто-то из его семьи — да, но не думаю, что это связано с имуществом. Вероятно, он приехал повидать ее и решить, что с ней делать. Не знаю, пригласила ли она его войти. Должно быть, для нее было шоком увидеть его здесь. Она просто не знала, что сказать.

Кобб уставился на окна спальни, словно мог увидеть ответ, написанный на стекле.

— Она больше года ждала его. Говорила, что он, должно быть, мертв, но было видно, что даже тогда она этому не верит. Думаю, она ожидала какого-то чуда, а когда оно не произошло, потеряла надежду. Логика говорила ей одно, а сердце — другое.

— Он был добр к ней?

Кобб перевел взгляд на Ратлиджа:

— Зависит от того, что называть добрым. Она никогда ни в чем не нуждалась — еда на столе, поленья зимой в камине, одежда, чтобы согреться. Он никогда не бил и не ругал ее. В этом доме она хотела жить и растить своего сына — так же как сама росла со своей тетей. И он не возражал. Конечно, если бы он попросил ее поехать туда, куда отправили его полк, она бы поехала, чтобы быть с ним, невзирая на трудности. Но дело в том, что он не бывал здесь так часто, как должен был. Разумеется, я понимаю, что это армия. Но я бы перевернул небо и землю, чтобы вернуться домой, если бы она была моей. Я бы ушел из армии и нашел другую работу, даже копал бы канавы, лишь бы быть рядом с ней.

  76