48 
Конечно, повсюду видны признаки приватизации: на каждом этаже школы продают напитки из «Макдональдса», на стенах висят какие-то рекламные плакаты…
И наши тоже постарались. Каждый клуб демонстрирует свои достижения и проводит мастер-классы: в спортзале учат танцевать, в какой-то аудитории драмкружок дает уроки актерского мастерства. Даже болельщицы завлекают первокурсниц попробовать свои силы, чтобы набирать из нас (кто бы мог подумать) команду болельщиц-юниоров.
Кенни не видно нигде, но, разыскивая его, я наткнулась на Лилли. У нее, оказывается, по английскому ТРОЙКА!!!
В это невозможно поверить.
У Лилли. Тройка. Немыслимо.
– Миссис Спирс поставила тебе три? ТЕБЕ???
Но Лилли, похоже, все равно.
– Переживу. Миа, за правду надо платить. Когда во что-то веришь, приходится приносить жертвы.
– Ну да, – говорю, – но… три? Твои родители убьют тебя.
– Да нет, – отвечает Лилли, – они всего лишь подвергнут меня психоанализу.
Это верно. Ведь подвергнут.
О Господи! Тина идет.
Надеюсь, она забыла…
Нет, не забыла.
Мы с ней пошли в компьютерный клуб.
Я не хотела идти в компьютерный клуб. Я туда уже заглядывала и знаю, что там происходит. Майкл, Джудит и остальные компьютерные фанаты сидят перед мониторами. А вокруг в пять рядов толпится народ, напирая друг на друга. Они играют в новую игру, программу которой сами же и написали. Там ты как будто идешь по нашей школе и встречаешь учителей в разных смешных костюмах. Например, директриса Гупта одета как рокер – в черную кожу с заклепками, а мистер Джанини в пижаме и держит в руках плюшевого мишку с лицом в точности как у него.
Они использовали какую-то специальную программу при написании игры, поэтому учителя еще не видели себя в экзотическом виде.
И они пока только удивляются, почему так страшно ржут дети в компьютерном классе.
И я не хочу сейчас ни о чем разговаривать с Майклом. Я туда и близко не подойду.
Но Тина сказала, что мне надо.
– Сейчас самый удобный момент, чтобы сказать ему, – убеждала она. – По крайней мере, хоть Кенни нет поблизости.
О Господи! Вот что случается, когда проговоришься о чем-то подруге.
19 декабря, пятница, еще позже, все еще Зимний Карнавал
Все, заперлась в женском туалете. Клянусь, никогда больше отсюда не выйду.
Я хочу сказать, пока все домой не уйдут, а затем и я проползу. Но не раньше. Только тогда и спасусь. Благодарение Господу, завтра уезжаю из страны. А к моменту моего возвращения все участники сегодняшней истории, надо надеяться, напрочь забудут о ней. По крайней мере, острота впечатлений сгладится.
Впрочем, сомневаюсь. Такая уж моя счастливая звезда.
Почему со мной постоянно случается нечто подобное, а? Нет, правда? Что я такого сделала, почему боги от меня отвернулись? Почему с Ланой Уайнбергер ничего не случается? Почему всегда – со мной? Именно со мной?
Итак, случилось вот что.
У меня не было ни малейшего желания сообщать Майклу что-либо о своих чувствах. Если бы человек точно знал, что наступил именно тот момент, когда надо высказаться: промолчишь, и жизнь пойдет иначе! Никакой такой момент тогда еще не настал, и я была совершенно не в том настроении, короче, не хотела с ним говорить, и все тут. Не желала. Потому что это было бы неправильно и могло все испортить. А пошла я в компьютерный клуб из тех соображений, что проигнорировать приглашение и совсем туда не зайти было бы не по-дружески.
И в мыслях у меня не было ничего говорить Сами-Знаете-О-Чем. Тине пришлось бы смириться. Даже если бы она обиделась, я все равно поступила бы по-своему. Когда любовь к человеку длится столько, сколько длится моя любовь к Майклу, к своему чувству относишься очень бережно. Да и потом нельзя просто подойти к своему избраннику во время школьного праздника и сказать: «Да, кстати, слушай, я тебя люблю».
Ведь правда? Нельзя так делать.
Но тем не менее. Пошли мы с Тиной в этот идиотский клуб. Там все собрались вокруг компьютеров и хохотали как сумасшедшие, просто стены ходуном ходили. Игра пользовалась бешеной популярностью, и народ стоял в очереди, чтобы сыграть.
Но Майкл заметил нас и замахал рукой.
– Идите, – кричит, – сюда!
Будто мы могли влезть перед носом у других. Мы, конечно, полезли, а все заворчали, и кто их упрекнет? Они все-таки долго ждали.
Но, наверное, благодаря моему вчерашнему выступлению по национальному телевидению, когда я заявила, что проценты от продажи рекламируемых мной нарядов пойдут в фонд «Гринписа», и именно поэтому я согласилась, собственно, их рекламировать, отношение ко мне значительно улучшилось. Единственное оскорбительное высказывание принадлежало, естественно, Лане.
48 
