Последние отзывы

  227  

Теперь и остальные заметили мое присутствие.

Я обратился к доктору:

— Я забираю его отсюда, под свою ответственность. Доктор начал было возражать, почти умолять, но потом повернулся к старшей сестре и распорядился, чтоб Осано принесли одежду. Он сделал Осано укол и сказал:

— Это чтобы вы чувствовали себя более комфортно в дороге.

Все оказалось очень просто. Я заплатил по счету, и они выписали Осано. Потом я заказал машину и мы отвезли Осано домой. Немного поспав, он позвал меня в спальню и рассказал, что произошло в больнице. Что он заставил Чарли раздеться и залезть к нему в постель, потому как почувствовал себя настолько хреново, что подумал, что умирает.

Осано чуть отвернулся и сказал:

— Ты знаешь, самая ужасная вещь в современной жизни, это что мы все умираем в одиночестве в собственных постелях. Когда вся семья собирается вокруг, никто ведь не предложит залезть в постель к умирающему. А если ты умираешь дома, твоя жена не предложит лечь к тебе в постель.

Он снова посмотрел на меня и улыбнулся той милой улыбкой, которая иногда играла у него на губах.

— Вот такая у меня мечта. Чтоб Чарли, когда я буду умирать, была рядом со мной в постели, в тот самый момент, и тогда я почувствую, что получил все сполна, что это была не плохая жизнь, и уж точно не плохой конец. И чертовски символический, верно? Подходящий для писателя и для его критиков.

— Как ты узнаешь, что этот момент наступает? — спросил я.

— А я думаю, что уже пора, — ответил Осано. — Я и вправду считаю, что ждать дальше нет смысла.

Теперь я испытывал настоящий шок и ужас.

— Но почему бы не подождать хотя бы день? — сказал я. — Завтра ты почувствуешь себя лучше. Ведь еще есть немного времени. Шесть месяцев это не так уж плохо.

— Ты что, испытываешь угрызения совести по поводу того, что я собираюсь сделать? Предрассудки морального плана?

Я покачал головой.

— Да просто, куда торопиться?

Осано поглядел на меня в задумчивости.

— Нет, — сказал он. — Это падение, когда я попытался встать с кровати — последний звоночек. Слушай, я назначил тебя своим душеприказчиком по литературным вопросам, так что твои решения окончательные. Денег никаких не осталось, только выплаты за копирайт, и они идут моим бывшим женам, думаю, и моим детям. Книги мои все еще неплохо раскупаются, так что беспокоиться о них нечего. Я хотел сделать что-то для Чарли Браун, но она не позволила, и, может быть, она права.

И я сказал вещь, в общем-то, нехарактерную для меня:

— Шлюха с золотым сердцем. Совсем как в романах.

Осано прикрыл глаза.

— Ты знаешь, мне всегда нравилось в тебе, что ты никогда не произносил этого слова, «шлюха». Сам я, может быть, и говорил так, но никогда так не думал.

— Ладно, — проговорил я. — Может быть, ты хочешь позвонить кому-нибудь или увидеться с кем-нибудь? Или, может быть, ты хочешь выпить?

— Нет, — сказал Осано. — Наелся всем этим по уши. У меня было семь жен, девятеро детей, у меня две тысячи друзей и миллионы поклонников. Никто из них не может ничего исправить, и я никого не желаю видеть. — Он широко улыбнулся. — И не забывай, я прожил счастливую жизнь. — Он покачал головой. — Те, которых любишь больше всех, сводят тебя в могилу.

Я сел рядом с кроватью, и мы несколько часов проговорили с ним о всяких книгах, которые читали. Он рассказал мне о всех женщинах, с которыми занимался любовью, и все пытался вспомнить ту девушку, которая заразила его пятнадцать лет назад. Но ему не удалось напасть на ее след в памяти.

— И все они были красавицами, — сказал он. — Все они стоили того. А, черт, да какая теперь разница? Все это чистая случайность.

Осано протянул руку, и я сильно пожал ее, и Осано сказал:

— Скажи Чарли, чтоб пришла сюда, а сам подожди в другой комнате.

Я уже уходил, когда он снова окликнул меня:

— Эй, погоди. Жизнь художника — незавершенная жизнь. Пусть выбьют это на моем надгробии.

Я ждал довольно долго, сидя в гостиной. Иногда доносились какие-то звуки, один раз мне показалось, что я слышу чьи-то всхлипывания, а потом ничего не стало слышно. Я пошел в кухню и сварил кофе и поставил две чашечки на стол. Потом вернулся в гостиную и подождал еще немного. И вдруг услышал ее голос — не вопль, не призыв о помощи, в нем даже не было горя или отчаяния — голос Чарли, очень мелодичный и чистый, зовущий меня по имени.

  227