ФАНТАСТИКА

ДЕТЕКТИВЫ И БОЕВИКИ

ПРОЗА

ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ

ПРИКЛЮЧЕНИЯ

ДЕТСКИЕ КНИГИ

ПОЭЗИЯ, ДРАМАТУРГИЯ

НАУКА, ОБРАЗОВАНИЕ

ДОКУМЕНТАЛЬНОЕ

СПРАВОЧНИКИ

ЮМОР

ДОМ, СЕМЬЯ

РЕЛИГИЯ

ДЕЛОВАЯ ЛИТЕРАТУРА

Последние отзывы

Леди туманов

Красивая сказка >>>>>

Черный маркиз

Симпатичный роман >>>>>

Креольская невеста

Этот же роман только что прочитала здесь под названием Пиратская принцесса >>>>>

Пиратская принцесса

Очень даже неплохо Нормальные герои: не какая-то полная дура- ггероиня и не супер-мачо ггерой >>>>>

Танцующая в ночи

Я поплакала над героями. Все , как в нашей жизни. Путаем любовь с собственными хотелками, путаем со слабостью... >>>>>




  231  

И это был великий роман Осано, бессмертное творение, которое должно было принести ему Нобелевскую премию и восстановить его славу. Жаль, что он не написал его.

То, что он был великим мастером надувать, что следовало из этих страниц, н° имело никакого значения. Может быть, это было даже частью его гениальности. Он хотел поделиться своими внутренними мирами с окружающим миром, вот и все. И вот эта последняя шутка — шесть страниц его романа. Именно шутка, потому что мы с ним совершенно разные писатели. Он — такой щедрый. А я — теперь я это увидел — такой прижимистый.

Я никогда не был без ума от его работы. Даже не знаю, любил ли я его, вообще говоря, как человека. Но я любил его как писателя. И потому я решил — может быть, ради удачи, может быть, ради силы, а может быть, просто из озорства — использовать эти страницы как свои собственные. Нужно было только изменить одну строчку. Смерть всегда вызывала мое удивление.

Глава 51

У меня нет истории. И этого как раз Дженел никогда не понимала. Того, что я начинаюсь с самого себя. Что у меня никогда не было ни дедушки с бабушкой, ни родителей, ни теток, ни дядьев, не было друзей семьи, не было двоюродных сестер и братьев. Что в моих детских воспоминаниях нет места какому-то особому дому, особой уютной кухне. У меня не было ни своего города, ни деревни. Что моя история начинается с самого себя и моего брата, Артура. И того, что, когда границы мои раздвинулись и включили в себя Валери и ребят и ее семью, и я стал жить с ней в городском доме, когда я стал мужем и отцом — тогда они стали моей реальностью и моим спасением. Но мне больше нечего волноваться о Дженел. Я не видел ее больше двух лет, а с момента смерти Осано прошло уже три года.

Вспомнить Арти мне невыносимо тяжело, и даже когда я мысленно произношу его имя, слезы появляются у меня в глазах, но он единственный, о ком я когда-либо плакал.

Все два последних года я сидел в своем рабочем кабинете и занимался тем, что читал, писал и был примерным мужем и отцом. Иногда я выбираюсь в город пообедать с друзьями, но мне нравится думать о себе как о серьезном, занятым делом человеке, который отныне будет вести жизнь гуманитария, литератора. Все авантюры и приключения которого — в прошлом. Короче говоря, я молюсь о том, чтобы жизнь больше не готовила мне сюрпризов. В спокойной атмосфере этой комнаты, окруженный моими магическими книгами, Остином, Диккенсом, Достоевским, Джойсом, Хемингуэем, Драйзером, и вот теперь Осано, я чувствую себя уставшим до последнего предела зверем, вновь и вновь вырывавшимся на волю, прежде чем обрести окончательную свободу.

Подо мной, в доме, ставшем теперь моей историей, я знал, что сейчас происходит — моя жена хлопотала на кухне, готовя воскресный обед. Мои дети смотрели телевизор и играли в карты в нижнем кабинете и, поскольку я знал, что они там, печаль, охватившая меня, была все же переносимой.

Я снова перечитал все книги Осано; ранние его вещи написаны просто здорово. Я попытался проанализировать причины неудач позднего периода его жизни, то, почему он так и не смог завершить свой великий роман. В ранних его книгах чувствовалось восхищение этим удивительным миром и людьми, живущими в нем. В итоге он пришел к удивлению от самого себя. Сделать легенду из собственной жизни — вот что теперь стало заботить его. И писания его предназначались скорее миру, чем самому себе. Каждая строчка взывала больше о внимании к персоне Осано, чем к его искусству. Все должны были узнать, каким умным, каким неподражаемым он был. Его персонажи, плод его воображения, никогда не были столь же талантливы и великолепны, как сам Осано. Он напоминал чревовещателя, которому не дает покоя успех у публики его же собственной куклы. И все же я считаю его великим человеком. Я думаю о его пугающей человечности, бьющей через край любви к жизни, о его невероятной одаренности, и о том, что с ним всегда было интересно.

Как я могу говорить о его провале как художника, если его литературные достижения, хоть и не лишенные недостатков, намного превосходят мои собственные? Я вспомнил, как, разбираясь в его бумагах после его смерти, я приходил все в большее изумление, понимая, что незаконченного последнего романа я так и не обнаружу. Мне трудно было представить, что он все эти годы прикидывался, что работает над романом, а на самом деле мудился с заметками. Теперь я понимаю, что он просто исчерпал себя. И не было в этой последней шутке ни хитрости, ни злого умысла, а просто все это забавляло его. А еще давало деньги.

  231