38 
Что до своих законов, то Джеки хотя и хотела, чтобы бессмертные следовали всем человеческим законам, но все же понимала, что бессмертные так рассеяны по свету, что дознаватели просто не в состоянии заставить их эти законы выполнять. И поэтому они остановились на законах, действительно для них важных, например таких, как обязать всех пить только фасованную кровь и не трогать смертных, за исключением случаев крайней необходимости или по медицинским показаниям, когда требуются живые доноры. Остальные законы, похоже, были просто направлены на то, чтобы не перенаселить землю, разрешая родить только одного ребенка раз в сто лет и обратить только одного смертного за всю жизнь.
Джеки знала, что нарушение этих законов каралось смертью, причем очень мучительной. Согласно отцовским документам, последнего бессмертного, попытавшегося обратить более одного разрешенного смертного, выследили здесь, в Калифорнии. Его привязали к столбу и оставили на весь день на солнце, а на закате обезглавили. Обезглавливание, вероятно, было самым милосердным эпизодом в этом действе. Настоящее наказание — это пребывание целый день на солнце, в результате чего происходит обезвоживание и наночастицы, нуждающиеся в крови, начинают поедать собственные органы осужденного. По словам Бастьена, для них не существовало более страшной пытки, и преступник умолял как можно скорее отрубить ему голову и избавить от мук.
— А сколько всего дознавателей? — внезапно спросила Джеки. Ее это давно интересовало.
— Я точно не знаю, — ответил Винсент и предположил: — Здесь, в Северной Америке, вероятно, дюжина или около того.
— А сколько здесь живет бессмертных?
Он покачал головой:
— Скажу вам честно: я этого не знаю. Вероятно, что-то около пятисот. В Северной Америке.
— А в Европе?
— Больше, — серьезно ответил он.
Джеки кивнула. Она знала, что европейскими бессмертными правит другой Совет, отличающийся от североамериканского, и между ними уже много столетий существуют трения, начавшиеся тогда, когда часть бессмертных покинула Европу, испугавшись охоты на ведьм, и перебралась в Америку. Европейский Совет считал, что эмигранты по-прежнему должны подчиняться им, но семьи эмигрантов имели другую точку зрения, понимая, что европейский Совет далеко и уже не занимается их делами. Они хотели управлять своей жизнью самостоятельно.
По словам Бастьена, последовавшая битва в некотором роде повторила американскую войну за независимость, хотя и в меньших масштабах, и в конце концов европейский Совет просто умыл руки, оставив этих людей в их новом мире. Собственно, у него и выбора не было — они не жили в Америке и не могли контролировать эмигрантов.
Джеки, сменив тему, задала вопрос, который мучил ее с момента прибытия в Калифорнию:
— А сколько крови вам требуется в день?
Винсент поколебался, но ответил:
— Большинству хватает трех-четырех фасованных пакетов. Некоторым нужно больше. У всех по-разному.
— А вам? — спросила Джеки. — Сколько человек в день вы кусаете?
— Теперь только одного или двух.
— А почему вам нужно меньше крови?
— Не то чтобы мне нужно меньше, но… — Он равнодушно пожал плечами. — Я питаюсь только для того, чтобы держаться на ногах.
— Чтобы держаться на ногах… — повторила Джеки, вспомнив разговор с Тайни. По его словам, Маргарет считает, что Винсент сильно похудел. Очевидно, питаться «чтобы только держаться на ногах» недостаточно. — Почему?
Винсент не стал делать вид, что не понял вопроса, однако, отвечая, отвел взгляд.
— В последнее время охота стала казаться мне ужасной скукой.
— Скукой? — обеспокоенно переспросил а Джеки, чувствуя, что это очень плохо.
— В последнее время мне все кажется докукой, — недовольно признался Винсент. — Вы были правы. До того как вы с Тайни приехали, я ничего не ел. Я перестал есть лет триста тому назад. Вообще следовало бы, потому что еда помогает создавать собственную кровь, уменьшая потребность в той, которую приходится пить, но еда, как и охота, стала скукой. Мне стало скучно есть, и не стоит оно тех хлопот.
— Стало скучно есть? — Джеки уставилась на него, уверенная, что он просто шутит. Ей никогда не приходило в голову, что вампиры не едят от скуки, и верилось в это с трудом. Ну как можно думать, что еда — это скучно?
Винсент фыркнул, увидев ее реакцию:
— Да.
38 
