137 
– И тут Шерр приходит, со свертком. Передали, говорит, для госпожи Ольги. – Ванесса вздохнула, картинно приложила руку ко лбу.
Когда пауза побила все лимиты театральности, я подтолкнула:
– И?..
– Я пыталась его остановить, – притворно сокрушалась эльфийка. – Но он будто озверел! Выхватил у Шерра сверток, раскрыл… а там твое платье.
Давать Ванессе лишний повод для стеба не хотелось, но сдержать счастливую улыбку не смогла. Арх сдержал обещание – мой черноглазый ушастик жив!
Герцогиня оценила реакцию и добила:
– И записка! «Милая Лёля, у меня получилось только благодаря тебе. Эта ночь навсегда в моей памяти!» – воодушевленно процитировала каргуля. – И подпись: «Влюбленный дурак».
– Это не то, что вы подумали…
– Ой, глядите! Засмущалась!
Закусила губу, отчаянно соображая: рассказать герцогине правду или повременить? Очень кстати вспомнила о завтраке, хотя… какой на фиг завтрак? Сумерки за окном!
Едва приподняла крышку, нос щекотнул знакомый аромат. Кофе.
– Что за запах? – тут же насторожилась каргуля. – Та-ак… Откуда эта чашка? Ее раньше не было.
Все еще не веря в реальность происходящего, взяла чашку и сделала маленький глоточек. Цветок, выведенный пеной, лишится одного лепестка.
Рядом обнаружилась белоснежная салфетка с логотипом кофейни. На ней знакомыми чернилами было выведено:
«После пробуждения кофе всегда вкусней.
P.S. Сахар я положил».
Черт! Я чуть не расплескала божественный напиток.
– Ольга, что случилось? – Веселье из голоса каргули исчезло.
Я бросила короткий взгляд на салфетку, на чашку, на блондинку… Вздохнула и призналась во всем.
Думала, Ванесса разозлится. Ну или поржет. А она вздохнула и сказала с грустью:
– Бедный зайчик. Как же ему не везет. Сначала Орис, теперь… вообще бог.
– Стоп. Ты на что намекаешь?
– Намекаю? – искренне изумилась собеседница. – Я прямым текстом говорю. Ты влюбилась. По уши.
Я насупилась. Ничего она не поняла. И вообще…
– А вот уши попрошу не трогать. Сама знаешь, это больная тема.
Поднесла руку, пощупала обсуждаемый орган. Черт, кажется, выросли. До того острые – хоть колбасу режь. А Орис снова ничего не заметил…
– Никакой любви. В смысле любовь есть, но совсем не такая.
– Какая «не такая»?
– Он бог, – пояснила я терпеливо. – Бога можно любить, но влюбиться в него – нереально.
– Почему?
– Да потому… – Черт, неужели она не понимает? – Он – высшее существо. Он недостижим и непостижим. Влюбиться в Арха – все равно что в солнце, или луну, или шелест дождя.
Ванесса смотрела как на дуру. На мгновение показалось – герцогиня права, но я прогнала это ощущение и взяла себя в руки.
– Знаешь, как устроен человек? Все очень просто. Человек – эгоист и любит прежде всего себя. Вот ты – Ванесса, герцогиня Аргар. Умопомрачительная, фееричная женщина! Но люблю тебя не за это.
Каргуля нахмурилась.
– И за что же?
– Мы очень похожи. Характерами, темпераментом, цветом волос… – осеклась, вспомнив про свою «голубизну», но махнула рукой. Блондинка – это состояние души, так что неважно. – Я люблю себя в тебе, понимаешь? И ты, если задуматься, возишься со мной именно потому, что я напоминаю тебе себя. Или тебе тебя. Или… Черт!
Ванесса помедлила, но все-таки кивнула.
– Мы знаем, что у каждой из нас есть достоинства и недостатки. Мы готовы с ними мириться или, наоборот, сражаться. Мы знаем, что мы неидеальны!
– А Арх, по-твоему, идеален? – усмехнулась каргуля. Запоздало поняла, что назвала бога по имени, и в ужасе прикрыла рот ладошкой.
– Он – бог. Он – другой. Он вне категорий.
В голосе собеседницы послышалось недовольство:
– Так к чему ты ведешь?
– Он – птица, я – червяк. Червяк может влюбиться в птицу, если увидит в птице такого же червяка, как он сам. Я могу влюбиться в Арха, но для этого должна признать, что он несовершенен, как и я. Это все равно, что оклеветать, облить помоями, унизить…
– От того, что червяк будет считать птицу червяком, птица в червяка не превратится, – парировала Ванесса. А у меня чуть мозг не взорвался от ее формулировки.
137 
