Особенно,... 
45 
В Харгроув они приехали сразу после ужина. Лорд и леди Харгроув радушно приветствовали их и предложили перекусить, пока для них готовились спальни и ванны. К тому времени Эвелин уже настолько ослабела, что чуть не уснула прямо за столом, и страшно обрадовалась, когда можно было наконец пойти наверх и помыться.
Никогда прежде она не испытывала такого счастья при виде ванны. Она нежилась в душистой воде дольше, чем когда-либо, смывая с себя всю грязь двухдневной поездки. После этого она высушила волосы у камина и, расположившись в удобной постели, продолжила шить. Проработав недолго, Эвелин начала клевать носом. Глаза сами закрывались, желая остаться в таком положении, поэтому приход Пэна стал для нее избавлением.
Он вошел вместе с Дэвидом, следовавшим за ним по пятам. Мальчик тут же улыбнулся Эвелин. Пэн лишь буркнул что-то вроде приветствия в ее сторону, затем подошел к лохани, где мальчик помог ему раздеться.
Эвелин неотрывно смотрела на мускулистую обнаженную спину до тех пор, пока он не залез в воду. Когда наконец большая часть его тела исчезла за стенками лохани и Эвелин вновь смогла здраво мыслить, она скомкала свое шитье и запихнула его под кровать. Затем она легла, натянула на себя простыни и решила сделать вид, что спит, пока Пэн не примет ванну и не выйдет из комнаты. Тогда она сможет продолжить работу. Однако стоило Эвелин сомкнуть глаза, как она провалилась в сон.
Спала она крепко, а когда проснулась, обнаружила рядом с собой Пэна. Он, оказывается, не пошел вниз, к слугам, а остался здесь, буквально в дюйме от нее… Такое грандиозное событие, а она проспала его!
Эвелин вздохнула, продолжая шить. Эх, если бы Пэн не пришел в спальню и если бы она не уснула, то уже вчера закончила бы тунику и сегодня утром преподнесла бы ему. Да, она впервые за всю поездку выспалась, но… туника-то была недоделана!
Хотя, решила Эвелин, это не так уж и страшно. В любом случае она сможет закончить ее в ближайшие часа два и отдать Пэну. Тогда он по крайней мере появится в родных краях, выглядя шикарно, как сын лорда, а не как несчастный погорелец.
– Эвелин!
В палатку вбежала Диаманда и резко остановилась, взглянув на ее шитье.
– Да? – отозвалась Эвелин, но все внимание Диаманды было приковано к тунике, лежавшей у нее на коленях.
– О, ты почти закончила! – удивленно воскликнула девушка и подошла ближе, чтобы посмотреть. – Так красиво… У тебя прекрасно получаются швы, а вот мне они никогда не удаются, – сухо призналась она. – Но здесь опять становится слишком темно для такой тонкой работы!
Эвелин огляделась и в изумлении заметила, что солнце опустилось гораздо ниже с тех пор, как она смотрела в последний раз.
– Боже, ты сильно испортишь глаза! – не отставала Диаманда. Она подошла к сундуку, сняла с него свечу и бережно поставила ее рядом с постелью.
Эвелин с удивлением заметила, что свеча уже была зажжена. По всей видимости, она снова так увлеклась работой, что не заметила, как приходила Рунильда. Эвелин считала, что ей безумно повезло с этой девочкой: горничная всегда выполняла не только то, чего от нее ждали, но и мигом разрешала всевозможные мелкие проблемы, что и делало ее незаменимой.
– Так-то лучше, – сказала Диаманда с довольной улыбкой. – По крайней мере не ослепнешь – это очень хорошо.
Она дружески похлопала Эвелин по плечу и вышла. Провожая ее взглядом, Эвелин поняла, что девочка скорее всего так увлеклась проблемой зрения, что забыла сказать то, зачем изначально пришла к ней в палатку. Она продолжила работу, гадая, что бы это могло быть.
Через пару минут в палатку ворвался раздраженный Пэн, бормоча что-то про глупых, пустоголовых девчонок. Быстро спрятав тунику за спину, Эвелин вопросительно улыбнулась ему.
– Диаманда должна была передать, что я могу отвести тебя на реку сейчас, если хочешь, – объявил он и нахмурился, увидев свечу, поставленную слишком близко к постели. – Ты рискуешь опять устроить пожар, жена.
– Я… – Эвелин замолчала, не собираясь объяснять, что это Диаманда переставила свечу.
– Задувай свечу, бери все, что необходимо, и пойдем, – сказал Пэн и быстро вышел из палатки.
Облегченно выдохнув, Эвелин сделала, как он велел, взяла из сундука белье и поспешила вслед за ним.
* * *
– Я не слышу тебя! – крикнул Пэн и повернулся к ней лицом.
– Я не знаю, что говорить, – сразу ответила Эвелин, плескаясь в воде.
Немного успокоившись, Пэн снова встал к ней спиной. Он впервые взял Эвелин на реку с тех пор, как она чуть не утонула. Когда они подошли к берегу, он сначала заявил, что глаз не спустит с нее, потому что не хочет повторения того несчастного случая, но ему пришлось уступить, так как она тут же опустила плечи и сказала, что обойдется этим вечером без купания. Похоже, его жена до сих пор стеснялась, однако он не мог позволить ей из-за этого лишиться возможности смыть с себя усталость после долгой дороги. Тогда он согласился повернуться спиной, но взамен она должна была все время что-нибудь говорить, чтобы он не волновался. Поначалу Эвелин просто докладывала ему о своих действиях: «Я еще не в воде, раздеваюсь», – объявляла она, когда он отвернулся. «Мне просто сообщить вам, когда я уже войду?» «Да», – отрезал Пэн, не желая знать подробностей. Воображение и так изводило его всякими картинками – худшей пытки не придумаешь. Несмотря на неуклюжесть, слабость и, по всей вероятности, плохое здоровье, его жена была довольно-таки лакомым кусочком. Немало мучений ему приходилось переживать в течение дня, когда она часами сидела перед ним на лошади, прижимаясь к нему ягодицами и бедрами, а грудь соприкасалась с его рукой, которой он обхватывал ее.
45 
