Пьянящее волнение, выброс адреналина в кровь.
НИККИ. ДВАДЦАТЬ С НЕБОЛЬШИМ. НЕИСПОРЧЕННАЯ КРАСАВИЦА. ФАНТАСТИЧЕСКАЯ ФИГУРАМ ХОТЯ ВЕЗДЕ В МЕРУ. ЕСТЕСТВЕННАЯ БЛОНДИНКА, ОЩУЩЕНИЕ НЕВИННОСТИ.
Я могу сыграть Никки. Могу! Могу!
И такая чудесная роль! Мотивация обеих мужских ролей. Дочь одного. Любовница другого.
Никки я сыграю как никто.
Ты слишком стара.
Я всегда выглядела моложе своих лет.
Какая же ты «неиспорченная?»
Это легко сыграть.
Твоя фантастическая фигура не везде в меру.
Фигня! Сяду на диету. Перебинтую чертовы титьки. Понадобится, голодом себя заморю, мать их!
Невинность?
Изображу.
Она просто не могла дождаться, когда Нийл вернется. Вид у него был усталый и расстроенный. Она обняла его и повела к кровати.
— Памела хитрая старая стерва, — пробормотал он, когда она дернула «молнию» его брюк.
— Да? — сказала она. — А почему?
— Потому… — начал он и застонал. Она уже забрала его в рот и сосала так, словно от этого зависела ее жизнь. Но ведь по-своему и зависела!
Перед посадкой в Лос-Анджелесе Нийл распорядился:
— Лучше выжди пять минут. Я выйду первым.
Джина надулась.
— Стыдишься меня?
— Не говори глупостей. Мы же договорились соблюдать осторожность.
Она вздохнула.
— Ну, ладно. Но я тебя скоро увижу, правда?
— Скорее, чем ты думаешь. — Он чмокнул ее в щеку и поспешил к дверям.
Почти все мужчины последние сволочи. Но ей-то что?
Это она их использует, а не они ее. Жизнь ее была полна «делового траханья», как она это окрестила, с мужчинами, которые могли поспособствовать ее карьере, помочь ей пополнить ее коллекцию акций (весьма внушительную), помочь с недвижимостью (три дома в Беверли-Хиллз и конторское здание) и вообще дать совет о чем угодно, начиная от налогов и кончая абортом.
Джина всегда обращалась к лучшим специалистам и никогда не платила. Среди ее любовников на данный момент были испанский земельный магнат, бразильский биржевик, очень богатый араб (он ведал ее драгоценностями — то есть каждый раз, бывая в городе, объезжал лучшие ювелирные магазины), а также лучшие в Беверли-Хиллз адвокат, бухгалтер и гинеколог.
Собственно, в ее жизни не хватало только сенатора, но ей еще предстояло познакомиться с Тедди Кеннеди, чья слава привлекала ее, как пухлая кожа привлекает комара. Нийл Грей представлял для нее следующую ступень ее профессиональной карьеры.
И пусть он обходится с ней так скверно, как хочет! Он за все поплатится! Так или иначе. Уж об этом она позаботится.
У Нийла был усталый вид. Монтана расцеловала его в обе щеки и сказала:
— Это сюрприз тебе. Я подумала, что мы поговорим по дороге домой.
Он оглянулся. Слава богу, что он решил выйти раньше Джины. Торопливо взяв Монтану под руку, он сказал:
— Замечательно, радость моя. Именно ты мне и требуешься после целого дня с Памелой и Джорджем.
И быстро увел ее из аэровокзала.
— Так что же? — спросила она. — Я просто не выдержу. Заполучили мы великого Джорджа Ланкастера или нет?
— Ты не поверишь! — ответил он, торопливо шагая к лимузину с открытыми дверцами, возле которого стоял шофер в форме. — Но я все еще не знаю!
— Э-эй? — сказал Бадди. — Так ты правда употребляешь эту дрянь?
Шелли через свернутый воронкой доллар втянула ноздрями узенькую полоску белого порошка на стеклянном столике.
— Ага. Как и все.
— Ну-у… в Голливуде, пожалуй. — Он опасливо прошелся по ее захламленной комнате. — Я и сам нюхал, но бросил — ничего хорошего.
— Бросил, — повторила она с усмешкой. — Сел на мель, и, стало тебе не по карману, так?
— Знаешь что? — Он взял папку с фотографиями, начал небрежно их перебирать. — Рот у тебя очень узкий.
Она жадно втянула еще полоску кокаина.
— Так мне говорили… мистер Женатик.
— Ну, как твоя память, прояснилась? — спросил он.
Она лениво потянулась.
— А ты торопишься?
Вот именно. Он торопится. К Ангель.
— Неособенно.
— Ну, так расслабься. Сними джинсы. — Она зевнула. — Если хочешь, я так тебя продую, что у тебя в голове помутится. — Она засмеялась. — Сечешь?
Он вздохнул.
— Шелли, Шелли! Ну кого ты заводишь? Кроме нас с тобой, тут никого нет, а мы, по-моему, друг с другом разобрались.
— Верно. Но если ты захочешь, так лучше меня никого в городе нет. Мне это сто человек говорили. И знаешь что, друг! Я хороша, потому что мне это нравится. Я это люблю. — Она снова усмехнулась. — Так, значит, не хочешь устроить мне быструю пробу? Точно?