ФАНТАСТИКА

ДЕТЕКТИВЫ И БОЕВИКИ

ПРОЗА

ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ

ПРИКЛЮЧЕНИЯ

ДЕТСКИЕ КНИГИ

ПОЭЗИЯ, ДРАМАТУРГИЯ

НАУКА, ОБРАЗОВАНИЕ

ДОКУМЕНТАЛЬНОЕ

СПРАВОЧНИКИ

ЮМОР

ДОМ, СЕМЬЯ

РЕЛИГИЯ

ДЕЛОВАЯ ЛИТЕРАТУРА

Последние отзывы

Невеста по завещанию

Бред сивой кобылы. Я поначалу не поняла, что за храмы, жрецы, странные пояснения про одежду, намеки на средневековье... >>>>>

Лик огня

Бредовый бред. С каждым разом серия всё тухлее. -5 >>>>>

Угрозы любви

Ггероиня настолько тупая, иногда даже складывается впечатление, что она просто умственно отсталая Особенно,... >>>>>

В сетях соблазна

Симпатичный роман. Очередная сказка о Золушке >>>>>

Невеста по завещанию

Очень понравилось, адекватные герои читается легко приятный юмор и диалоги героев без приторности >>>>>




  155  

На столе шипит электросамовар, а вокруг самовара хороводом выставлены цветастые чайные чашки на блюдцах. Этакий чайный парад планет. И две вазочки с печеньем и дешевыми конфетами.

– У нас такой хороший израильский чай! – приговаривает Мирина мама, роясь в одном из баулов.

Чемоданы и эти безразмерные сумки-баулы занимают теперь почти треть моей комнаты.

– Куда я его положила?! – спрашивает она сама себя. Потом оборачивается. – Мира! Ты не помнишь, куда мы положили чай?

– Там, где кулек со специями и финиками, – подсказывает Мира и, пройдясь по баулам внимательным взглядом, показывает маме, где все это лежит.

Я смотрю на совершенно одинаковые сумки-баулы и не могу понять: каким образом их можно отличить друг от друга? Хотя женщины, должно быть, имеют эту способность. Они же отличают друг от друга своих детей-близнецов.

Минут через пять мы уже сидим за столом.

– Я тебе так благодарна! – говорит мне Лариса Вадимовна. – Мне соседи все рассказали. И про поминки, которые ты организовывал, и о том, какой ты хороший! Вот бы мне такого сына!..

У моей мамы при этих словах в глазах мелькает явное желание сказать какую-нибудь гадость или резкость. Но она сдерживается. И мы продолжаем внимательно слушать Мирину маму, ругающую теперь грязных арабов и таких же грязных евреев.

– Это же надо, – причитающим голосом монотонит она. – Я знала, что есть водобоязненные евреи, от которых плохо пахнет. Я и тут одного такого портного знала, но там их сплошь и рядом! И куда они нас поселили! Я приехала с культурной дочерью из столицы, а они нас в колхоз с общественной столовой и еженедельными собраниями! Да я никогда не была в партии. Зачем мне собрания!

Я пью чай и жду, когда Мирина мама наговорится. Она, видимо, долго молчала. Несколько лет.

Моя мама тоже терпеливо слушает, но по ее лицу видно: терпения у нее осталось минут на десять. Не больше.

И действительно. Допив вторую чашку чая, мама предлагает мне и Мире пойти прогуляться, а они с Ларисой Вадимовной обсудят ситуацию.

Мирина мама совершенно спокойно соглашается и по-хозяйски, но приветливо кивает мне на двери.

– Ну что? – спрашиваю я Миру, когда мы выходим из парадного. – В кафе?

Она задумчиво смотрит на меня. Потом предлагает пойти в Музей русского искусства.

– Я соскучилась по прекрасному, – говорит она.

Я присматриваюсь к ее лицу. Она ничуть не изменилась, только стала чуть смуглее. Это, видимо, из-за жаркого израильского солнца.

– Музей так музей, – говорю я.

173

Киев. Декабрь 2004 года.

– У вас редкая форма патологии, – грустно произнес пожилой профессор, снимая с мясистого носа очки и пряча их в нагрудный карман белого халата.

Перед ним на столе лежали результаты анализов. Анализов, ради которых мне пришлось физиологически унижаться, позволять людям в белых халатах давать мне самые неприятные указания и советы, позволять им руками в резиновых перчатках ощупывать, пальпировать меня во многих труднодоступных местах. И все ради какой-нибудь капельки внутренней секреции или еще какой-то жидкости, которую из тела иначе не добудешь. Я уже помолчу о своих ощущениях при добывании из себя спермы самым недостойным для взрослого мужчины способом.

И вот теперь, когда все этапы унижения пройдены, приговор звучит, как выстрел в затылок: «У вас редкая форма патологии!»

– Нет, на образ жизни это не может влиять, – добавляет профессор успокаивающим тоном. – Все дело в том, что ваши сперматозоиды. Это очень редкая аномалия, по крайней мере среди сперматозоидов.

– Не тяните! – взмолился я, понимая, что профессорская манера разговора может свести меня с ума.

– Да-да, я уже подхожу к самой сути. У вас в сперме до восьмидесяти процентов здоровых сперматозоидов. Но они страшно пассивны, невероятно медлительны. И двадцать процентов, скажем так, генетически дефектных, но страшно быстрых и бойких. И вот эти двадцать процентов дефектных сперматозоидов всегда будут обгонять здоровых, всегда будут первыми. Вы понимаете?

– Вы хотите сказать, что у меня не может быть здоровых детей?

– Это было бы упрощением, сказать такое. – Профессор опять напялил на нос очки и взял в руку один из бланков анализа. – Если бы полностью все сто процентов сперматозоидов были дефектными, но ведь у вас. У вас не такая печальная перспектива. Правда, меня смущают ваши здоровые сперматозоиды. Почему они не активны?!

  155