32 
Вот такой гость вертелся вокруг сарая, в котором Гизела и Вилли, забыв обо всем на свете, любили друг друга. И если бы не собака Йогана, все могло обернуться в десятки раз хуже.
Вечером, постучав и открыв незапертую дверь, Вилли вошел в дом. По атмосфере, царившей в комнате, он понял, что случилось что-то непредвиденное. Первой мыслью было: неужели этот мерзавец успел побывать у нее? Нет, это исключено! Что же произошло?
Вилли молча поставил бутылку шампанского и цветы на комод.
— Надеюсь, расходы на подарки не пробили в вашем с сыном бюджете роковую брешь и мальчику не придется голодать? — Голос и кончики пальцев девушки дрожали от еле сдерживаемого возмущения. — Неужели тебе не зазорно было врать мне, мне, которая с первого взгляда поняла, что ты мой единственный мужчина, и... уже доказала это?
Не догадываясь, что стоит за ее словами, Вилли решил сделать свое роковое признание, даже если это приведет их к трагическому разрыву.
— Я хотел сказать тебе правду и раньше, но... боялся твоей реакции на нее.
— Хорош, нечего сказать! За моей спиной ты смеялся над маленькой дурочкой, перед которой разыгрывал комедию, да еще и получал удовольствие от ее доступного тела?
Господи, как она красива и сексуальна! — пронеслось в голове Вилли. Он тут же остановил себя: старый козел, на сей раз ты пришел сюда вовсе не за сексом.
— Значит, ты сезонный рабочий на ферме, и других доходов у тебя нет! А не знаком ли ты с писателем Вилли Фришем, богатым плейбоем, заманчивым вдовцом, отцом чудесного малыша? С Вилли Фришем, у которого куры денег не клюют и который первый свой миллион сделал, едва перешагнув возраст в четверть века? — Признание застряло, и, пожалуй, вовремя, на кончике языка Вилли. А она продолжила, еле сдерживая подступавшие к горлу истерические рыдания: — Зачем весь этот маскарад? Неужели ты мог допустить, что меня привлечешь не ты сам, а твои деньги и слава? Почему ты изначально так плохо обо мне подумал?
Несколько мгновений Вилли пребывал в растерянности. Потом понял, что объясниться по этой проблеме ему будет несравненно проще, чем по основной. А может быть, ложь во спасение в нашем случае будет гораздо гуманнее, чем правда, которая способна просто убить ее? Я потеряю Гизелу навсегда, и кто от этого выиграет? Ее отца уже нет в живых, месть не имеет смысла. И потом, я же не мог себе представить, что почувствую в отношении этой несчастной красавицы.
— Откуда ты узнала, кто я на самом деле?
Голос, которым был задан вопрос, не предвещал ничего хорошего. Заметив обрывки газеты, он поднял их с. пола и таким образом получил ответ. В этом номере было опубликовано его интервью и фотография. Причем автор исполнил все в весьма подхалимской тональности, подчеркнув, что сначала Вилли Фриш стал финансистом и сколотил состояние, а потом уже превратился в известного, если не сказать маститого, писателя. Из задумчивости его вывел вопрос девушки.
— Ну давай, раскрывай секреты, которые ты еще прячешь от меня. — Говоря это, она, естественно, не знала и пока не могла знать, какой болью отзывается каждое ее слово в мужском сердце. Знай она все, может быть, и пощадила бы его. А сейчас, как обиженный ребенок, с глазами, полными слез, и дрожащим голосом, она продолжила наступление: — Ты думаешь, это смешно, когда я переживаю за каждую потраченную тобой марку, считая, что ты отнимаешь ее у ребенка, а у тебя миллионные счета. Мне нужен ты, а не твои миллионы. Мне нужен Петер. Мне нужны вы оба, черт бы вас побрал! Только не ври мне больше, пожалуйста, ни в чем и никогда, понял?
Вилли завелся, как это бывает в глупых ссорах между двумя людьми, которые любят друг друга.
— Ты хочешь сказать, что отдалась мне, потому что пожалела неимущего сезонного рабочего? И видела в себе святую, которая жертвует собой, чтобы помочь заблудшему неудачнику?
— Не говори глупости, тебе это не идет, прошипела Гизела.
От возмущения она даже замахала руками, как бы отгоняя наваждение. Но предпочла не продолжать объяснение того, почему она, вовсе не сексуально озабоченная девица и, уж конечно, не потаскуха, была готова отдаться ему по первому требованию и где угодно, даже на сеновале.
— Какие глупости, при чем здесь глупости? — взревел Вилли. — Ты не понимаешь, о чем идет речь, что поставлено на карту?
Девушка действительно потеряла канву их спора и была поражена эмоциональностью его взрыва. В целях самообороны Гизела закричала:
32 
