Последние отзывы

  57  

— И тогда вы заметили нож на кухонной полке.

— Да. Марк позволил мне взять его. И я даже попыталась им защищаться. Но едва представила, как пронзаю его этим ножом, мне стало так противно, что рука разжалась сама собой. А Марк захохотал и закричал: «Вот, видела? Ты же меня хочешь! Ты всегда меня хотела!» Он успел расстегнуть свой мундир, и лез целоваться, и лапал рукой у меня за пазухой, когда вошла мать.

И Лукас понял, что это был конец. Что дальше были только холод и лед. Бесконечная зима, убившая мечту и надежду на счастье.

— И… — мягко подбодрил он, глядя в заледеневшие синие озера.

— На ней был надет купальный халат. Наверное, она спала. Если ей нездоровилось, мать могла отменить занятия в вечерних классах и остаться дома.

— И?

— И Марк начал распинаться вовсю, как только ее увидал. Дескать, он только что вернулся домой и ужасно до ней скучал, хотел ее целый день. Особенно после того как побывал на месте автокатастрофы, насмотрелся на всю эту жуть и понял, как мало мы ценим жизнь и любовь. Но ее дома не оказалось — по крайней мере он так считал, — зато оказалась я и начала к нему приставать. Причем уже не в первый раз! Но он держался и отказывался от моих предложений вплоть до этой ночи, когда ему так не хватало женщины! Хотя, конечно, это не может служить ему оправданием и мать имеет полное право вышвырнуть его вон.

— Но вместо него она выгнала вас.

— Я ушла сама раньше.

— Значит, вы так и не знаете.

— Чего я не знаю?

— Что она собиралась сделать.

— Я отлично все знаю, — резко возразила Гален. «Она поверила бы Марку, так как любила его, а не меня!»

— Но вы ведь ни разу даже и не пытались рассказать ей о том, что Марк таскается в вашу спальню, верно?

— Нет… — «Конечно, нет! Она бы пропустила это мимо ушей из-за своего чувства…»

— Мать казалась вам такой счастливой, — закончил за нее Лукас. — И вы не посмели лишить ее этой радости.

Его ласковые слова ошеломили Гален, отняли способность сопротивляться и мягко, медленно повлекли назад, в прошлое, к той мечтательной девочке, обожающей смотреть на маргаритки… и помнившей материнские смех и любовь — прежние, первые, до Марка. Та любящая и любимая дочка помнила многое. И ради этих воспоминаний она пыталась сделать вид, что в их доме все в порядке. Ее мать не должна даже заподозрить, как ведет себя Марк, когда они остаются вдвоем.

И девочка, погруженная в мечты о счастье, предпочла таиться от матери, с которой когда-то была так близка, которой так доверяла. Но теперь доверие утратило прежнюю полноту. И первой отдалилась именно Гален. Действительно ли она желала сохранить запоздалое счастье своей матери? Или все же винила ее в том, что в их жизни появился Марк?

Гален пыталась сохранить видимость счастья, не допуская никаких упреков в сторону матери. Поначалу. Но рано или поздно она не могла не обвинить Бесс Чандлер в том, что вынуждена мириться с Марком. Эта скрытая обида исподволь разъедала ей душу, хотя и оставалась тайной, так же надежно оберегаемой, как и самый сокровенный ее секрет — тот удивительный мир, в котором Гален жила с Джулией, Винни и бабулей. В прошлом она непременно поделилась бы с матерью радостью сопричастности к этому заповедному миру. Когда-то, до Марка, мама с дочкой вместе стали бы шить наряды, которые Гален скроила для Винни, — уникальные платья для неповторимой Вин.

Лукас, затаив дыхание, следил за поднятой его предположением бурей эмоций в душе Гален. Это была настоящая зимняя пурга. И все же он сумел различить в холодной, застывшей синеве ее глаз едва заметные искорки удивления. И воскрешенной надежды.

— Гален! Вы ведь ничего не рассказывали матери потому, что не хотели разрушать ее счастье?

— Я… наверное.

— Но той же ночью вы сбежали.

— Да. Мать с Марком надолго застряли на кухне. Он все бубнил и бубнил не переставая, пытался ей что-то объяснять. Я успела засунуть в спортивную сумку свои варежки, какие-то вещи и выскочила вон.

— И отправились к Джулии.

— Я собиралась пойти к ней. Она жила довольно далеко, на другом конце города, и пока я туда добралась, меня успел перехватить Марк. Он выскочил из машины и чуть не лопнул от хохота, когда увидел, как я испугалась. Он сказал, что успел достаточно разглядеть на кухне, что я по-прежнему страшна как смертный грех и он меня больше не хочет. Лучше уж он поскорее вернется домой, где его ждет не дождется моя мамаша, а уж она-то хочет его до обалдения. Но кроме этого, они оба хотят, чтобы я убралась из города и не смела возвращаться. А если не послушаюсь и попытаюсь каким-то способом связаться с Джулией — Винни заберут у нее и поместят в интернат для слабоумных. Уж он-то за этим присмотрит. Для него это плевое дело. Ведь пока не родилась Винни, бабуля сама учила Джулию на дому. Но из-за того, что нужно было присматривать за Вин, им стало не до уроков. Таким образом, Джулия нарушает закон о всеобщем образовании. Ему ничего не стоит официально установить этот факт и поставить в известность власти. Джулию заставят вернуться в школу, а Винни отправят куда-нибудь подальше, а это для нее — верная смерть. И если я не выполню в точности его приказ, он сделает так, что Винни умрет в одиночестве, всеми покинутая и забытая.

  57