ФАНТАСТИКА

ДЕТЕКТИВЫ И БОЕВИКИ

ПРОЗА

ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ

ПРИКЛЮЧЕНИЯ

ДЕТСКИЕ КНИГИ

ПОЭЗИЯ, ДРАМАТУРГИЯ

НАУКА, ОБРАЗОВАНИЕ

ДОКУМЕНТАЛЬНОЕ

СПРАВОЧНИКИ

ЮМОР

ДОМ, СЕМЬЯ

РЕЛИГИЯ

ДЕЛОВАЯ ЛИТЕРАТУРА

Последние отзывы

Невеста по завещанию

Очень понравилось, адекватные герои читается легко приятный юмор и диалоги героев без приторности >>>>>

Все по-честному

Отличная книга! Стиль написания лёгкий, необычный, юморной. История понравилась, но, соглашусь, что героиня слишком... >>>>>

Остров ведьм

Не супер, на один раз, 4 >>>>>

Побудь со мной

Так себе. Было увлекательно читать пока герой восстанавливался, потом, когда подключились чувства, самокопание,... >>>>>

Последний разбойник

Не самый лучший роман >>>>>




  148  

— Извини, — сказала она, закусив губу, и я посмотрел на нее. Желудок у меня скрутило от страха — не столько из–за какой–то реальной опасности (по правде сказать, таковой и не было), сколько из–за того, что я собирался сделать, и ради чего? Ради нее? Ради нас?

— Осторожнее, — пробормотал я, продолжая взбираться наверх, — ступай потише.

На следующем этаже я увидел двери в комнаты слуг: в одной каморке жила Мэри–Энн, в другой, как я знал, Доминик. На повороте спирали, шестью ступенями выше виднелась слегка приоткрытая дверь, и я помедлил, словно отдавая дань уважения. То была дверь в комнату Джека: что–то заставило меня слегка толкнуть ее, и она открылась с тихим скрипом, который показался мне оглушительным. Я затаил дыхание, испугавшись, что сейчас прозвучит тревога, и заглянул внутрь. Узкая кровать, гардероб, дверца которого болталась на одной верхней петле. Ветхий коврик на полу. В очаге остывшая зола. Полка с книгами. Таз с водой, кувшин. Я видел все это и раньше, но сейчас комната поразила меня своей призрачностью, поскольку я знал, где сейчас ее обитатель и где он скорее всего останется. Мы поднялись наверх.

Длинный коридор заканчивался окном, которое вело на крышу. Я аккуратно открыл его и вылез наружу, в холодный ночной воздух, затем перегнулся, помогая выбраться Доминик. Ее длинная юбка зацепилась за щепку, выступавшую из нижней рамы, но мы отломали ее и вылезли на крышу. Мы стояли на ровной площадке, примерно пятнадцать на десять футов; справа от нас поднималась крытая шифером крыша. Я подошел к краю и посмотрел вниз, на шипастую изгородь, возле которой я стоял пять минут назад. Меня заворожила высота и я почувствовал, что теряю равновесие. Доминик схватила меня за руку и яростно подтащила к себе. Мы прижались к стене, наши губы разделяло не более ладони, но она оттолкнула меня, посмотрев на меня как на сумасшедшего.

— Ты что делаешь? — сердито спросила она. — Хочешь свалиться? Ты разобьешься, если свалишься с такой высоты.

— Я не собирался падать, — запротестовал я. — Я просто смотрел.

— Ну и нечего смотреть. Давай найдем деньги и пошли отсюда.

Я кивнул и огляделся. Джек сказал, что там должен быть настил, ведущий к водосточной трубе: под ним он и спрятал свое богатство. Я не мог сориентироваться, но тут заметил водосток вдоль края крыши и, вглядевшись пристальнее, — черный квадратный люк.

— Там, — показал я. — Они там. — Я внимательно осмотрел его, опустился на колени и попробовал открыть, но отверстие было слишком мало для моих пальцев.

— Держи. Попробуй этим, — сказала Доминик, протянув мне изогнутую шпильку; ее волосы рассыпались по плечам. Я посмотрел на нее, затем снова повернулся к люку и без усилий поднял крышку. Засунув руку внутрь, я вытащил шкатулку; мы сели подле стены, с восхищением глядя на нее. В тот момент я знал, что способен взять деньги. Я их еще не видел, не мог пересчитать, но знал: что бы ни лежало в шкатулке, я могу это взять. Я способен все это украсть.

— Открой, — тихо и сосредоточенно сказала Доминик. Я подчинился. То была обычная сигарная коробка, которую Джек, должно быть, купил в городе, или, скорее всего, украл из комнаты для гостей, когда начал копить деньги. Я открыл ее, и мы увидели пачку банкнот и монеты. Голова закружилась от затхлого запаха денег, и я рассмеялся от изумления при виде такого количества наличности. Я вытащил самые крупные купюры, скрепленные зажимом, и восхитился их размеру и плотности. Мне редко доводилось держать в руках банкноты — мои скромные сбережения состояли из мешочка монет, которые я все равно с наслаждением пересчитывал у себя в комнате у Амбертонов. Посмотрев на Джековы накопления, я понял, что здесь именно столько, сколько он и говорил, а может, и больше.

— Ты только посмотри, — с благоговением сказал я. — Это потрясающе.

— Это наше будущее, — ответила она, вставая, и помогая мне подняться. Я положил деньги обратно в шкатулку и закрыл ее, застегнув замочек, чтобы какой–нибудь насланный богом ветерок не выхватил ее из моих рук, разбросав ее содержимое над домами Клеткли. Теперь я был готов убраться из городка навсегда, я уже воображал прекрасную жизнь — роскошная одежда и еда, приличный дом, работа, деньги. И любовь. Превыше всего любовь.

Мы двинулись к окну, а я не удержался и обернулся, чтобы бросить прощальный взгляд на городок. В жизни человека бывают мгновенья, что запоминаются навсегда, и для меня то был один из таких моментов. Даже прожив на земле 256 лет, когда я вспоминаю о своей юности, детстве, перед моими глазами возникает подросток, застывший, полуобернувшись, перед окном на крыше Клеткли–Хауса, и сердце по–прежнему сжимается от горя и безысходного отчаяния, в которые ввергли меня мои грехи на все эти годы. Именно в тот краткий миг, моргнув, увидел я то, что было внизу: конюшни. Луна уже зашла, но я без труда разглядел их. Я слишком хорошо знал это место — каждый дюйм пола, каждую доску в стене, каждую лошадь в стойле. Прислушавшись, я услыхал их: пара кобыл тихонько ржала во сне. Я видел стену и угол возле колонки, где мы с Джеком в конце дня присаживались выпить по бутылке пива, — туда лучше всего светило солнце. Я помнил почти истерический восторг, что охватывал меня, когда после девяти–десяти часов работы, наконец, удавалось передохнуть, и можно было поваляться там, лениво размышляя о том, чем же заняться вечером. Помнил, как часто мы часами сидели, просто разговаривая, несмотря на то, что весь день мечтали оказаться подальше отсюда. Я вспоминал шутки и смех, и обиды, и дружеские насмешки. И я понял: проживи я хоть сотню лет, не будет мне покоя, если я сделаю то, что собирался.

  148