23 
— Что за магия?
— Белая магия, разумеется. Нам, индейцам, приходится по нынешним временам соблюдать политкорректность. — Он улыбнулся. — Хочешь, разгадаю, что у тебя на уме?
— Нет уж, спасибо, не надо.
— Вечно ты мне кайф ломаешь. Не даешь продемонстрировать мои таланты в полную силу. Я тебе все равно скажу. — Николас закрыл глаза и прижал руку ко лбу. — Ты думаешь о Маринте.
— Ну, это легко было угадать, — фыркнул Джед.
— Когда речь идет о Маринте, ничего легкого нет и быть не может. — Николас открыл глаза, и его улыбка исчезла. — Потому что это твоя мечта, Джед. Мечта — это всегда непросто. Слишком много разных толкований.
— Это и твоя мечта тоже, иначе тебя бы здесь не было.
— Я мечтаю о деньгах, которые с этого можно поиметь. Черт, да я о Маринте ничего другого и не знаю. Я и не хотел знать, если на то пошло. А теперь придется тебе меня просветить.
— Ладно, имеешь право. Первые новости о Маринте просочились в прессу в конце сороковых годов.
— Да, я видел у тебя на «Трине» старый экземпляр «Нэшнл джиогрэфик». Они дали большой иллюстрированный репортаж о могиле какого-то древнего писца, обнаруженной учеными в Египте, в Долине фараонов.
— Геспут, писец придворного суда. Это была великая находка, потому что он еще при жизни покрыл внутренние стены своей будущей усыпальницы записями истории своего времени. Однако целая стена была посвящена повести о Маринте, островном городе-государстве, затонувшем во время великого наводнения. Уже при жизни писца эта легенда считалась древней. Маринт был сказочно богат: плодородные земли, флот, рыболовство. Он считался культурной и научно-технической Меккой древнего мира. Но однажды ночью боги забрали назад все, что создали. Они послали великую волну, и море, из которого возник остров, поглотило его.
— Подозрительно напоминает Атлантиду.
— Все на этом сошлись. Маринт стал просто новым названием Атлантиды. — Джед задумался. — Возможно, так оно и было. Дело не в этом. Тут важно другое: целую стену в месте своего последнего упокоения писец посвятил именно Маринту. Все остальные надписи, найденные в усыпальнице, относятся к реальным событиям истории Древнего Египта. С какой стати ему было менять свой замысел и рассказывать сказку?
— Значит, ты думаешь, что это не легенда?
— Возможно, отчасти это легенда. Но, даже если десятая часть всего этого является правдой, возможности открываются просто фантастические.
— Как я уже говорил, это твоя мечта. — Взгляд Николаса переместился к двери, ведущей в смежную комнату. — Но это не ее мечта, не так ли? После всего того, что случилось, для нее это скорее кошмар.
— Я позабочусь, чтобы она имела с этого свою выгоду.
— «Выгода» — это слово, тоже богатое толкованиями.
— Черт, терпеть не могу, когда ты ударяешься в философию.
— Ну какая же это философия?! Скорее фантазии.
Джед подошел к телефону.
— Закажу тебе бурбон. Может, он затуманит тебе…
— Нечего меня спаивать. Ты же знаешь, нам, индейцам, нельзя пить огненную воду.
— Ничего подобного я не знаю. Мы много раз вместе выпивали, и ты был трезв как стеклышко, когда я уже валялся под столом.
— Мне нужна ясная голова, раз уж ты втягиваешь меня в дело, где я могу ее потерять. И потом, мне кажется, ты сам сегодня не в настроении. Мое шаманское чутье подсказывает мне, что кругом полно отрицательной эмоциональной энергии. — Николас повернулся и направился к двери. — Я даже не успел зарегистрироваться в этой ночлежке. Позвоню тебе, когда у меня будет номер.
— Ты даже не спросил, что мне от тебя нужно.
— Ты хочешь сделать меня богатым. Ты хочешь, чтобы я помог тебе воплотить твою мечту. — Николас остановился и снова бросил взгляд на дверь комнаты Мелис. — И ты хочешь, чтобы она осталась жива, пока мы воплощаем твою мечту. Для этого тебе тоже нужна моя помощь. Я все перечислил?
— Все до точки.
— А ты еще сомневался в моих шаманских способностях! — Дверь за ним закрылась.
«Николас прав», — устало подумал Джед. Он чувствовал себя разбитым, обессилевшим, настроение у него, безусловно, было подавленное. Хорошо, что Николас приехал, но сейчас даже компания Николаса была ему не в радость. Лучше побыть одному. Он никак не мог отогнать от себя воспоминание о лице Мелис Немид, когда она посмотрела на то, что осталось от ее подруги. Ему хотелось сжать кулаки и затопать ногами, проклясть все на свете, а потом подхватить ее на руки и унести подальше от этого ужаса.
23 
