65 
Снаружи на поросших бурьяном улицах царила тишина. Сделав ладонь чашечкой, хозяин погладил кота по голове, притиснув ему уши к затылку. И целое, и попорченное. Кот лежал, полуприкрыв глаза и подогнув к груди передние лапки.
— Это у меня главный боевой кот, — сказал хозяин. — Pero es el más dulce de todo. Y el más simpático. [228]— Он поднял взгляд. Улыбнулся. — Задача рассказчика не так проста. Вы уже, конечно, сообразили, кто был тот священник. Или, быть может, не столько священник, сколько защитник всяких этих поповских штучек. Поповских взглядов. После этого священник некоторое время еще пытался цепляться за свой сан, но вскоре потерял способность глядеть в глаза тем, кто приходил к нему за советом. Какой совет мог он дать, книжный червь? Ведь на вопросы, которые привез из столицы старый посыльный, у него не было ответов. Чем дольше он над ними размышлял, тем более запутанными они становились. Чем настойчивее он пытался хотя бы просто сформулировать их, тем безнадежнее они ускользали от словесного выражения, а потом он и вообще пришел к мысли, что проблемы-то эти были вовсе не старика-пенсионера, а его собственные.
Старика похоронили в Каборке на церковном кладбище среди его родных. Так исполнилась Божья воля по отношению к этому человеку. Такова, стало быть, его колиндансия… впрочем, она, наверное, у каждого такая же. На смертном одре в разговоре со священником он признал, что ошибался во всех своих предположениях относительно Господа, но, несмотря на это, под конец все же начал понимать Его. Он увидел, что те же претензии, которые были у него к Господу, невысказанно обретаются в каждом сердце, даже самом простом. Все хотят с Ним побороться. Поспорить. Всё как у него, да и его история непритязательна и проста. Ибо путь этого мира тоже один, а не множество, нет даже малейших вариаций направления, потому что направление задается Господом и содержит в себе все результаты, надо лишь двигаться по нему, а вне этого движения нет ни пути, ни результата, ни вообще ничего. И никогда не было. А последним, во что священник уверовал, стало то, что истину подчас распространяет тот, кто в это время сам о ней ни сном ни духом. Надрываясь, он несет нечто существенное, весомое, но оно не имеет для него названия, которое позволило бы ему эту сущность заклинать, вызывать, приводить в действие. Бредет себе, не подозревая о своем настоящем назначении и состоянии, совершенно сбитый с толку коварством истины, которая — ох, торовата на уловки! Потом в один прекрасный день каким-нибудь случайным неловким движением вдруг возьмет да и сорвет завесу, открыв взгляду прохожего нечто неведомое — такое, отчего его душа окажется навеки перевернута, навеки сброшена с накатанной колеи и наставлена на путь, о самом существовании которого он прежде не догадывался. Причем этот обновленный прохожий вряд ли даже поймет, в какой момент произошло его обращение, и не будет знать его источника. Он-то ведь сам не сделал ничего такого, за что на него могло пролиться столь великое благо. Но досталось-то оно ему, понимаете? Тому, кто его не искал и совершенно не заслуживает. Но именно он обладает теперь той неуловимой свободой, которую другие ищут, отчаянно и непрестанно добиваются.
В общем, священник в результате понял, что урок, даваемый жизнью, быть к ней же применен никоим образом не может. Только свидетель в силах его в полной мере использовать. А значит, жизнь проживается только для других. С ними произошло то же самое: священник понял то, чего отшельнику понять было не дано. А именно, что Бог не нуждается в свидетеле. Ни свидетель защиты, ни свидетель обвинения Ему одинаково не нужен. Я даже больше вам скажу: если бы Бога не было, не могло бы тогда быть и свидетеля, потому что в мире не существовало бы понятия подлинности, а были бы только мнения разных людей. Священник ясно увидел, что избранных людей в мире нет, потому что нет неизбранных. Для Господа каждый человек еретик. Что делает еретик? Первым делом он наделяет именем своего брата. Чтобы можно было, отступив от него, стать свободным. Всякое произносимое нами слово есть суета. Всякое дыхание, если не несет благословения, постыдно. А теперь — внимание. Есть некто, слышащий даже то, чего ты не говоришь вслух. Камни же сделаны из воздуха. То, что они имеют власть разрушить, никогда не существовало. В конце мы все станем тем, что сами себе сделали из Бога. Ибо нет ничего реального, кроме Его благодати.
65 
