Особенно,... 
66 
По документам деревня известна своим жителем вогулом Иваном Кучумовым, который указал В.Н.Татищеву подходящее место для Ослянской пристани. У Мамина-Сибиряка деревня названа «Кончик» — видимо, в связи с тем, что его родной Висимо- Шайтанский завод делился на «концы» (об этом рассказано в романе «Три конца»). Уже в конце XIX века вогулы из Копчика выглядели совсем обруселыми.
Но русские помнили, что они — иной народ, «инородцы». Местный житель в 1959 году рассказывал филологам УрГУ: «В давние времена здесь вогулы жили. Пришли из-за леса три охотника- вогула, вырыли землянки, здесь и поселились. От них и пошла деревня. Потом выселенных прислали, русских. Стало два общества, две общины: вогулов и русских крестьян. (Русская община отселилась на левый берег Чусовой и образовала деревню Луговую напротив Копчика.) Крестьяне землепашеством занимались, а вогулы охотой. У вогулов свои права были, налогов они не платили, били любого зверя, в солдаты их не брали. Потом, правда, брать стали…» — «Вогулы — они язычники были. На Дуниной горе сейчас стоит пень от старого лиственя, его зовут „вогульским пнём"… Он давно засохший стоит, верхушку ему молнией сбило. Вот этому пню вогулы молились. Придут в праздник, иконками увешают ствол и молятся. Рассказывают, будто бы отверстие было, куда деньги спускали, он изнутри-то будто полый был. Отверстие никто не нашёл, а вот вогульские знаки и крест и сейчас видны…» — «…У него дома боженята были, делал он их из берёзовых чурок, кованые гвозди вместо глаз, отверстие у рта — когда уходил на охоту, то мазал идола салом, кровью. Если с удачей приходил, ещё более бога своего мазал, а если нет, то выбрасывал во двор и стегал кнутом, ругался крепко…»
В 30-х годах XX века в Копчике действовал водомерный пост.
В путеводителе Е. Ястребова (1963) сказано: «В пяти километрах ниже Омута — деревня Луговая (Копчик), основная часть которой находится на левом берегу». В путеводителе Е. и Ю. Постоноговых (1980) ни Луговой, ни Копчика уже нет. Сейчас на месте Луговой — покос, а на месте Копчика — заросли ивы и вербы.
* * *
В капитальном обзоре «Россия. Полное географическое описание нашего отечества» (1914) о вогулах сказано: «Численность их, однако, уже настолько ничтожна и многие из них уже настолько обрусели, что официальные статистические исчисления не имеют обыкновения приводить их общей численности в Пермской губ. Только одни труднопроизносимые вогульские названия горных вершин Северного Урала в пределах Пермской губ., в изобилии рассыпанные по географическим картам, ясно говорят, что пока остатки некогда воинственных обладателей этих вершин ещё не совсем отошли в область преданий». Но вот — уже почти отошли…
Вогулы с Чусовой исчезли. Давно уж русской стала их последняя деревня — Бабёнки, которая и имя-то своё, смешное и непонятное, сменила на нейтральное — «Заречная».
Но в национальном менталитете манси было что-то, что не позволяло манси покориться. Они ведь так и не приняли христианства, в отличие от коми-пермяков, и доныне остались язычниками. Они унесли и надёжно спрятали своего главного идола — Золотую Бабу. На севере они бунтовали против русских. Ещё во времена Петра I вогульская княгиня Анна рассылала по своим селениям стрелу с красным оперением — призыв на борьбу с русскими. И в 1937 году вогулы поднимали отважный и безнадёжный бунт против сталинских порядков — он описан в романе писателя Еремея Айпина «Божья Матерь в кровавых снегах». Вогулы предпочли Уйти, погибнуть, спиться — но не покориться пришельцам.
Вогулы ушли. Но после себя они оставили нечто большее, чем археологические памятники. Они оставили русским своих демонов.
ВОГУЛЬСКИЕ ДЕМОНЫ
Если один народ занимает место другого, растворившегося в истории, то для народа-наследника народ-предок не просто уходит куда-то там на север или на юг. Нет, он уходит ко всем другим предкам — под землю, в горы, в камни. Под землю ушла легендарная Чудь Белоглазая, сама себя похоронившая. В Басегах спрятались от Ермака некие «волшебные пермские люди» из легенды, записанной на реке Усьве В. И. Немировичем-Данченко. В Азов-горе укрылась девка Азовка. Но оттуда, из-под земли, ушедший народ оказывает непостижимое влияние на судьбы живущих. На Чусовой в своих преданиях горщики называли этих исчезнувших хозяев «стары люди». Бажов пишет: «Были они не русськи, не татара, а какой веры- обычая и как прозывались, про то никто не знает. По лесам жили. Однем словом, стары люди». Кажущаяся рукотворность пещер, правильность кристаллов, разумная прихотливость рисунка на малахите — всё наводило на мысль, что эти чудеса творят под землёй «стары люди». Исследователь Н. Корепанов пишет: «Было бы странно, если б в подобном месте среди простого народа сами собой не рождались разговоры о горных всяких чудесах, о ком-то, живущем в горе тайной жизнью».
66 
