127 
— Боюсь, что навсегда, — вздохнул Женя.
— Я обязан ее остановить! Маша не должна уехать! Она совершает ошибку…
Женя с удивлением смотрел на него:
— Да, но что ты можешь сделать? Тебя же отсюда не выпускают!
— Не знаю… Надо что-то придумать… И быстро! — Леша взволнованно прошелся по палате. — Я должен как-то отсюда выбраться! Жень, ты понимаешь, что если она уедет, то все? Всему конец, все пропало?
— Да. Понимаю, — кивнул Женя.
В палату зашла медсестра, которая принесла таблетки.
— Вот ваши таблетки. Выпейте.
Леша переглянулся с Женей и умоляюще посмотрел на медсестру.
— Подождите! У меня к вам огромная, просто очень огромная просьба!
— Что, не хотите пить таблетки? — улыбнулась та.
— Нет. Вы можете меня отпустить? Вот прямо сейчас! Мне очень нужно уйти. Из больницы, — серьезно сказал Леша.
Медсестра с изумлением смотрела на странного пациента.
— Вы что, с ума сошли? Нет, конечно! И разговоров никаких быть не может! Врач же вам запретил.
Леша кивнул, но все еще надеялся на положительный исход:
— Да, но дело в том, что сейчас решается моя судьба…
— Вот именно. И поэтому вам нужно еще побыть в больнице. Вы хоть ему скажите. Чтоб даже не думал, — сказала она Жене и вышла из палаты.
Леша сел на постель. Обхватив голову руками, он в отчаянии воскликнул:
— Видел? Это бесполезно! Ситуация безвыходная… Тупик… Никуда я отсюда не уйду… — И вдруг он поднял голову, озаренный идеей: — Слушай… А какой у тебя размер одежды?
Женя удивленно смотрел на друга:
— Какой у меня размер одежды? А почему ты спрашиваешь?
— Да потому что мы с тобой примерно одного роста… так? — Леша сиял, ему понравилась собственная идея. — Отлично! Я все придумал! Я знаю, что надо делать! Нам надо поменяться с тобой местами!
Женька улыбнулся в ответ:
— Слушай… А это мысль! Точно! Ты переоденешься в мою одежду и уйдешь отсюда. Супер!
Не прошло и двух минут, как они переоделись: Женя в Лешину больничную пижаму, Леша — в его одежду.
— Ты уверен, что у тебя получится пройти мимо поста медсестры? — обеспокоенно спросил. Женя.
— Уверен. Все будет хорошо, — кивнул Леша. Женя был немного растерян, чувствуя себя неловко в Лешиной больничной пижаме:
— А мне что делать?
Леша смотрел на друга и не мог удержаться от улыбки: тот и правда выглядел комично.
— Лежать — болеть. Ты на время должен делать вид, что ты — это я.
Женя сказал:
— А… Никаких обходов за это время не предвидится? Очень не хотелось бы.
Леша похлопал его по плечу:
— Да никакого риска! Все обходы были с утра. Ложись, отвернувшись к стене, и делай вид, что спишь!
— Хорошо, только… ты возвращайся быстрее, все-таки могут разоблачить, — попросил Женя.
— Не боись, я мигом, — успокоил друга Алеша. — Мне главное — не дать Маше уехать. А потом я — сразу сюда.
Леша направился к двери, и Женька крикнул ему вслед:
— Удачи!
— Спасибо, — обернулся Леша и кивнул.
Он скрылся за дверью, а Женя остался один в палате, усмехаясь про себя: вот дурак, во что ввязался!
Леша же в Женькиной одежде шел по коридору, на ходу поправляя бейсболку и надевая темные очки. Когда он проходил мимо поста медсестры, она проводила его равнодушным взглядом:
— Вы у Самойлова были? Уходите уже?
— Угу, — буркнул он и поспешил к выходу.
Женя лежал на кровати, уткнувшись в подушку, отвернувшись к стене. Зашла медсестра и спросила:
— Спишь, что ли? Ну вот, видишь, устал как. Куда тебе уходить из больницы? А то туда же — отпустите, отпустите, а сам слабый еще! Ну, отдыхай. Да, таблетки выпить не забудь!
* * *
Костя, конечно же, повел Катю в ресторан. Он обрадовался всему, что произошло, и счастливая улыбка не покидала его лица. Увидев эту прекрасную пару, Лева удивленно поднял брови. Когда они проходили мимо него, он незаметно подмигнул Косте — мол, молодец! Улыбка у Кости стала еще шире.
Когда Катя с Костей расположились за столиком, Лева лично подошел к ним:
— Рад вас видеть, дорогие мои. Это от заведения, — с этими словами Лева выставил на стол шампанское в ведерке, бокалы и зажег свечи, после чего скромно удалился. Заиграла тихая романтическая музыка. Костя обратился к Кате:
— Катя, ты не поверишь, но еще совсем недавно я сидел за этим столиком и говорил, что любовь — это ужасное чувство, что это не благословение, а проклятие человека.
127 
