Особенно,... 
72 
– Вылазь, – Сальмон с усмешкой подтолкнул Валентина в спину.
Тот выбрался из лодки и подал руку сестре. Она опасливо покосилась на сопровождавшего их Сальмона и вышла на берег. Сальмон вышел тоже и, закатав штаны, оттолкнул лодку. Все еще не веря столь чудесному избавлению, Галина, прихрамывая, направилась в сторону поселка. Валентин придерживал ее за талию.
– Не понимаю, – вздохнула она, – почему они нас отпустили?
– Не все ли равно, почему, – пожал плечами Валька. – Главное – мы на свободе.
– Все это так, – недоумевала она, – но все-таки…
Что-то здесь не так.
– Лучше бы было, чтобы они изувечили тебя и скормили рыбам? – повысил голос Валентин.
– Ну что ты говоришь?! – развела она руками. – Просто я хочу понять.
– Неужели тебе не все равно? – сорвался он на крик.
– Не ори на меня, – Галина высвободилась из его объятий.
– Не сердись, – Валька приобнял ее за плечи, – просто я пообещал им, что мы никому ничего не расскажем и не будем заявлять в милицию.
– Ты им это пообещал? – Она остановилась, пытаясь поймать его взгляд. – А ты меня спросил?
– Нет, ты точно ненормальная. – Он опустил голову, стараясь не встретиться глазами с сестрой. – Если бы я им этого не сказал, что бы с нами было?
– И они тебе поверили?
– Раз отпустили, значит, поверили, – угрюмо проговорил он и философски добавил: – В конце концов, не так-то просто убить человека.
– Ха-ха, – нервно рассмеялась она, – только не для таких людей, как эти отморозки. Для них убить человека – что плюнуть.
– Ну, знаешь, – он развернулся и пошел дальше, – всегда-то ты чем-то недовольна.
– Я довольна, я рада, я просто прыгаю от счастья, – она с трудом догнала его, – но я все равно не понимаю.
– Тогда вернись назад, – Валька обернулся и зло посмотрел на сестру, – и расспроси их.
– Хватит ерничать, – бросила она.
Разговор начал заходить в тупик, но тут показалась знакомая калитка.
Галина поняла, что дальше расспрашивать брата бесполезно. Он был таким же упрямым и своевольным, как она, и если уж замыкался в себе, то из него клещами нельзя было вытащить ничего путного. Решив отложить расспросы на более подходящее время, она открыла дверь и вошла в дом.
– Ну, куда вы пропали? – Иннокентий вскочил из-за стола и бросился навстречу Галине. – Что с тобой? – Он заметил, как она хромает. – Садись.
– Ногу подвернула, – она опустилась на стул, который ей предложил Иннокентий. – Дайте чего-нибудь перекусить, – жалобно улыбнулась она, – потом все расскажем.
Иннокентий познакомил их с Юркой, и все снова уселись за стол.
– Я бы выпила чего-нибудь, – призналась Галина. – Валька, сгоняй в погреб.
Тот не заставил себя ждать, и вскоре на столе нарисовалась бутыль с виноградным спиртом. Валька разлил напиток по стаканам.
– Так что же все-таки случилось? – Иннокентий не сводил с Галины тревожных глаз.
– Братки Хазара нас заластали – вот что! – с оттенком обиды ответил за сестру Валентин.
– Каким образом? – недоумевал Иннокентий.
– На подходе к Рубановскому, – угрюмо сказала Галина.
Ее била нервная дрожь, и Иннокентий заметил это.
– И они вас отпустили?
– После того как поиздевались, – мрачно усмехнулась Галина.
Иннокентий с еще большим напряжением взглянул на девушку.
– Но все-таки отпустили, – продолжал Иннокентий.
– Блин, какой ты тупой! – не удержался от оскорбительного возгласа Валентин.
– А сам-то ты давно острым стал? – неприязненно посмотрел на него Иннокентий.
– В общем, Хазар покуражился и потерял к нам всякий интерес, – закончила Галина.
Они выпили спирта. По жилам растеклось обжигающее тепло.
Взор Галины смягчился, а вот Валентин еще больше приуныл. Он сидел, уставясь в пол, и покачивался, точно марионетка в руках пьяного дремлющего кукловода.
– Странно, – задумчиво проговорил Иннокентий.
– Что странно? – вскинул на него темные глаза Валентин.
– То, что они вас вообще отпустили…
– А ты бы хотел, чтобы мы маялись в плену? – скривился Валентин.
– Перестань на него наезжать, – одернула брата Галина. – Что ты к нему цепляешься?
Валентин замолчал с непримиримым видом. Ребята выпили еще.
– Сильно не напиваться, – усмехаясь скомандовал Иннокентий.
– Раскомандовался! – недовольно пробурчал Валентин.
Третья рюмка была для всех последней. Иннокентий деловито произнес:
72 
