76 
Он залихватски опрокинул в рот бутылку, и отец Василий почувствовал, как жарко разгорелось его лицо, а кисти начали почти непроизвольно сжиматься и разжиматься.
– Ну, положим, Парфену вы в баньке спинку терли, – не удержавшись, ухмыльнулся отец Василий и тут же об этом пожалел. Не следовало использовать информацию, полученную на исповеди, – тягчайший грех! «Господи, спаси и сохрани! – мысленно взмолился он. – Господи, прости!!!»
Ковалев булькнул носом, дернулся и скрючился в три погибели под столом, надрываясь кашлем, – пиво явно двинулось не в то горло. Отец Василий поднялся со стула, обогнул столик и пару раз хлопнул Ковалева по спине. Тот еще несколько раз кашлянул и, утирая ладонью подступившие слезы, разогнулся.
– Ладно, извините, Павел Александрович, – примирительно попросил отец Василий. – Действительно, хватит нам о мертвых, давайте о живых поговорим.
Ковалев, осознав, что перед ним извинились и тем самым как бы признали свою неправоту, с облегчением достал сигарету.
– Можете мне поверить, Павел Александрович, – спокойно перехватил инициативу отец Василий. – Я не более виновен в создании этого комитета, чем вы – в смерти майора Тохтарова.
Ковалев на секунду помрачнел, но быстро взял себя в руки. С ним шли на мировую, и этого было достаточно.
– Я вас ни в чем не обвиняю, – шмыгая носом, заверил он. – Просто хочу, чтобы вы поняли – мы работаем с таким контингентом, что… в общем, не стоят они того, чтобы их защищали! Не стоят!
– Каждый имеет право на защиту, – спокойно не согласился священник. – Без исключений.
– Вы их не знаете, – решительно замотал головой Ковалев. – Они сами себя гробят. Сами, понимаете? Я не первый год в этой системе и вижу: спасать преступников – все равно что спасать наркоманов – бессмысленно и бесполезно. Их нельзя жалеть: это давно уже не люди.
«Господи боже мой! – подумал священник. – До чего же он похож на Парфена! Как он тогда кричал? "Кого вы жалеете? Наркоманов? Они давно уже трупы!" Но Ковалеву я об этом сказать не могу, раз уж обещал не трогать мертвых».
Ковалев начал монотонно то ли жаловаться на свою ментовскую судьбу, то ли оправдываться, живописуя общую картину сценками из своей нелегкой жизни, и отец Василий понял, что Павел Александрович, должно быть, еще до пива изрядно принял на грудь. Вел он себя совершенно неадекватно и явно забыл, зачем, собственно, они здесь встретились.
– Вы думаете, мне легко?! – в голос вопрошал он, открывая очередную бутылку крепкого импортного пива и тыча себя в грудь костистым кулаком. – Одни адвокаты чего стоят! Поубивал бы! Ей-богу поубивал бы!
– Не трогайте бога, – попросил отец Василий. – Лучше о своей жизни подумайте, может быть, и поймете о ней что-то важное.
– Я думаю, – кивнул Ковалев. – Я-то думаю… А вот вы… вы! Вы мне не все говорите! – он погрозил священнику пальцем. – Вы думаете, я этого, как его, Чукалина не запомнил?! Ошибаетесь! Что он делал в кабинете у Копылова? А?! Кто его выпустил из изолятора? Я спрашивал – Пшенкин не отпускал!
Отец Василий растерянно отвел глаза. К такому вопросу он готов не был. Действительно, Коробейник попался на глаза Ковалеву в кабинете Бухгалтера, причем в компании отца Василия. Как объяснить Ковалеву такое роковое совпадение, он не знал. Впрочем, там и Лось был, и два его вооруженных автоматами охранника, но у Ковалева эти мрачноватые фигуры никаких вопросов не вызывали.
– Молчите?! То-то же! Вот и я буду молчать! – Ковалев потянулся за очередной бутылкой и едва не повалился под стол. – Мы никогда с вами не договоримся, – внезапно констатировал он. – Никогда. Мы разного поля ягоды.
Наверное, он был прав. За все то время, когда они разговаривали, хотя и говорил в основном Ковалев, он ни разу не отозвался ни об одном человеке с приязнью – даже на Тохтарова под конец покатил… Похоже, что задержанные становились для него грязью под ногами в тот самый момент, как попадали в его учреждение, никаких исключений начальник всей местной милиции просто не допускал.
– Да. Мы разного поля… – словно утверждаясь в своей мысли, повторил Ковалев. – Мы никогда не договоримся.
– Попробуйте пост, – предложил священник.
– Какой пост? – не понял Ковалев. – Зачем?
– Голова свежее становится, – объяснил священник. – Это довольно просто: некоторое время не пить вот этого, – он указал на почти пустой ящик из-под пива. – Ну и никакого мяса… Уверяю, что тогда для вас многое станет более понятным.
76 
