84 
Отец Василий видел его где-то раньше – то ли в толпе ожидающих визы в Испанию, то ли на автобазе, но где точно, он не помнил.
– Слушаю тебя, чадо.
– Это вам, – мужчина сунул ему в руку обернутый в грубую коричневую бумагу пакет. – Посмотрите обязательно.
Священник удивленно кивнул и хотел было сразу открыть и посмотреть, что там, внутри, но его окликнули:
– Отец Василий!
Священник поискал глазами и увидел Костю, стоящего неподалеку, рядом с храмовым сторожем Николаем Петровичем.
– Сейчас иду! – отозвался священник, оглянулся, чтобы спросить мужчину, а что здесь внутри, но того и след простыл. Прихожанин словно растворился в воздухе.
Священник снова посмотрел в Костину сторону и, недовольно покачав головой, двинулся к товарищу – тот уже прикуривал.
– Так, Костя, быстро за ограду! – жестко распорядился он. – Я у тебя в больнице, между прочим, не курю! Подержите, – отец Василий сунул коричневый пакет Николаю Петровичу и потащил товарища за ворота.
– Тебе, батюшка, легче! – отбивался главврач. – Ты вообще не куришь!
– И ты бросай. Вот, вижу, в храм пришел. За это хвалю, а соску свою бросай, нечего беса тешить.
– Я слышал, у тебя неприятности… газ прорвало, – нетерпеливо прервал его главврач. – Вот, пришел убедиться, что все в порядке.
Священник вздохнул, он уже почти поверил, что Костя и впрямь образумился и решил приобщиться к тысячелетней вере своих предков.
– Как Ольга? – продолжал Костя. – Сам понимаешь, в ее положении волноваться нельзя. Где хоть она?
– В бухгалтерии отсыпается, – вздохнул священник. – Всю ночь провертелись, сам знаешь, каково на новом месте спится.
Костя хотел что-то сказать, но в этот момент за воротами показался милицейский «уазик», а за ним второй, третий.
– Ну-ка, подожди, – отстранился священник. – Это еще что за номер?
Машины по-хозяйски въехали на храмовую территорию, и священник с досадой подумал, что Николай Петрович опять оставил ворота открытыми и надо ему за это разгильдяйство всыпать! Захлопали дверцы, и по всему двору рассыпались люди в форме.
– Эй! Граждане! – закричал отец Василий. – По какому праву?! Ну-ка идите сюда!
Но милиционеры не обращали на него ровным счетом никакого внимания. Вот один, как был – в фуражке и при оружии, кинулся в храм, второй рванул на себя дверь бухгалтерии.
Отец Василий вскипел и в считанные доли секунды оказался возле нахала и выдернул его за шиворот назад – позволить мерзавцу испугать спящую Ольгу он не мог.
– Спокойно, батюшка, спокойно! – схватили его сзади. – Не дергайтесь. Где он?
– Кто?!
– А то вы не знаете? – раздался сбоку знакомый голос. «Все ясно, сам господин Ковалев пожаловали-с!» – осознал священник.
– А-а, это вы, Павел Александрович, – недобро усмехнулся он. – Когда вы нужны, вас не досвищешься, а где вас не ждут, сразу тут как тут!
– Вы мне зубы не заговаривайте! – неожиданно зло отреагировал Ковалев. – Где человек, что подходил к вам с пакетом?
«С каким пакетом?» – инстинктивно хотел «прогнать дурочку» священник, но сообразил, что лучше по-глупому не запираться, что бы там, в этом пакете, ни лежало.
– Забрал свой пакет назад и дал деру, – с ходу соврал он, чувствуя, что его только что втянули в какое-то немыслимо грязное и опасное дело.
– Так было? – обернулся к мужику в штатском Ковалев.
– Я не все видел, Павел Александрович, – начал оправдываться тот. – Видел, как подошел, а что дальше…
– Ладно, пшел вон! – оборвал его Ковалев и уставился на отца Василия тяжелым, ненавидящим взглядом. – Попал ты, батюшка, на полную катушку попал! – то ли прошипел, то ли просвистел он. – Теперь я тебе устрою веселую жизнь! Стрельцов, Полунин! Проводите святого отца в машину.
– Вы что это делаете?! – вмешался главврач. – По какому, собственно, праву?!
– А вы не стойте тут! – огрызнулся Ковалев и повернулся к кому-то из своих архаровцев: – Пашков! Что здесь посторонние делают?! Что?! Не понял?! Убрать немедленно!
К главврачу подлетели два молодца и потащили вслед за священником. Только одного в машину, а второго за ворота – подальше от места проведения следственных действий. Отец Василий судорожно оглядывался, пытаясь понять, что здесь вообще происходит, но тщетно. Кто-то из прихожан начал тихонько, себе под нос, возмущаться, но люди были скорее подавлены, чем обозлены.
Он мог бы и сопротивление оказать, и десятки прямо сейчас выходящих из храма людей подтвердили бы, что милиция сама спровоцировала его на это, но еще вчера, обдумывая слова своего наставника, он понял, что хватит потакать своим низменным инстинктам и, что если господу так угодно, пусть так оно и будет.
84 
