69 
Я страшно нервничал, когда затаив дыхание смотрел на них сквозь кусты, а Ягер, небрежно опершись плечом о дерево, спокойно стоял рядом и с задумчивым видом жевал травинку. Вот что значит настоящий профессионал. Шагах в сорока от нас Катрин Шехтель миловалась с единорогом. Правда, меня смущала одна вещь: львиный хвост, козлиная борода, олений круп – все это было на месте, но вот собственно сам рог отсутствовал напрочь. Что, спросил я у Ягера, не повезло, наткнулись на самку? Кажется, он меня не понял. А может, не расслышал. Он внимательно изучал Катрин, и мне не понравилось выражение его лица. Наконец он очнулся. Бруно, сказал он, а представь-ка меня с Катрин Шехтель сегодня вечером. Можешь? И это понравилось мне еще меньше.
Через три дня господин бургомистр стал проявлять признаки нетерпения, и я отправился поговорить с Отто Ягером. Он остановился в верхних номерах гостиницы старого Шульца, а я знаю там все входы и выходы. Дверь была не заперта, так что, когда я постучал, она открылась сама собой, и я вошел. Ягер был в номере. В кровати. С Катрин Шехтель. Они возмущенно уставились на меня в две пары глаз, так что я пробормотал невнятные извинения, выскочил вон и торопливо захлопнул за собой дверь. Похоже, нашей охоте на единорога пришел конец. Похоже, я все-таки ошибся в выборе специалиста.
Бруно, сказал Ягер вечером, пойдешь со мной, сегодня я вручу тебе твой рог единорога. Не забудь прихватить сто золотых. Отто, возразил я, извини, если я влезаю не в свое дело, но мне кажется, охота сорвана. Ягер удивленно посмотрел на меня и поинтересовался, почему я так думаю. Единорог не подпустит к себе Катрин, объяснил я, единороги идут только на девиц. Именно, ответил Ягер, именно так, поэтому и стрелять нужно сегодня или никогда. Это очень просто, Бруно, ты просто спроси себя, как единороги догадываются, что девушка не девственница, и тебе все станет ясно. Когда мы уже шли по лесу, я все еще продолжал задавать себе этот вопрос, но яснее мне ничего не становилось.
Как я и думал, единорог шарахнулся от Катрин прочь, но меня занимало не это: в лунном свете я отчетливо увидел львиный хвост, козлиную бороду, олений круп и прекрасный, длинный, белый, витой рог. Я открыл было рот, чтобы спросить Ягера, но он уже мостил на развилину подставки мушкет. Давай подождем, Бруно, пробормотал он, нужно дать девушке уйти. Я всегда даю девушке уйти, это, если хочешь, вопрос профессиональной гордости. На поляне единорог тряс головой и то подходил к Катрин, то отступал прочь. Она что-то торопливо и сбивчиво говорила ему, но животное, похоже, ее слова только сердили. Ревнивый, черт, буркнул Ягер, и я наконец понял, что к чему. Ну что ж, похоже, мне не соврали, похоже, я и в самом деле нашел самого лучшего охотника на единорогов.
Бруно, сказал мне господин бургомистр, у нас беда, Бруно. Не успел выздороветь господин Шехтель, спасибо тебе, как заболела его дочь, Катрин. Доктор Клейн утверждает, что это разбитое сердце и единственное, что нам теперь может помочь, это яд мантикоры. Так что напрягись, Бруно, напрягись и достань. Ты же можешь.
Тетраграмматон
От двери до генеральского стола было семь шагов, и хозяин кабинета не поднял головы до тех пор, пока лаборант не прошел их все. Когда тот оказался рядом, генерал со вздохом сожаления оторвался от последней страницы «Красной звезды» и, неприязненно скользнув взглядом по джинсам вошедшего, уставился на него в упор. Лаборант протянул генералу неровно оторванный по краю лист бумаги.
– Вот, – сказал он, – вывели. Есть еще отдельные недочеты, но в основном все.
Генерал принял записку, надел очки и принялся читать. Брови его поползли вверх.
– Ху… В смысле, кем вы там себя вообразили?
Он отшвырнул листок, сорвал очки и откинулся в кресле.
– Это еще что такое?!
Лаборант пожал плечами.
– Тетраграмматон, – сказал он. – Наш. Исконный. Российский. Как заказывали.
Генерал потемнел лицом.
– Это ты что же, боец, – угрожающе начал он, – позабавиться решил? Да ты знаешь, что я тебе…
Лаборант взял листок со стола и прочел вслух. Свет в кабинете померк, пространство ухнуло и съежилось, поползли из углов тени, заскрипели полы, и ударили неурочно за окном куранты. Генерал выпрямился и напрягся. Повеяло холодом, стал ниже потолок, поползли по столу уставы строевой и караульной службы, но тут выглянуло из-за облаков солнце, кабинет наполнился светом, и морок рассеялся. Генерал выдохнул, оценивающе глянул на лаборанта, зачем-то открыл ящик стола, внимательно посмотрел в него и закрыл обратно.
69 
