131 
– Ладно, суки, – проговорил Мороз. – Раз вы такие трусы, то пойду сам проверю. А вы глаз с этого урода не спускайте! Мороз начал тихо двигаться к двери, но дойти до нее не успел: раньше Мороза в дверях появился неизвестный. Несколько секунд в напряженной тишине они рассматривали друг друга, а затем Полунин услышал знакомый голос:
– Я вижу, что опоздал к началу представления? Весьма прискорбно, – проговорил Юсупов, окидывая взглядом подвал. – Извини, Володя, но надеюсь, что они ничего страшного с тобой не успели сделать.
– Гад ты, Сашка, – тяжело дыша, проговорил Полунин, поворачиваясь к другу лицом. – Я уже почти успел с жизнью проститься!
– Вот бы не подумал, что ты такой торопыга, – рассмеялся потомок древнего княжеского рода. – Надеюсь, теперь твои планы насчет прощания кардинально изменились?
– Что вы смотрите на них? – заорал Томашевский, придя, наконец, в себя от удивления. – Схватите обоих!
Однако трое бойцов, бывших ранее с Морозом, вместо того, чтобы исполнить приказ своего босса, наставили автоматы на него самого и застывшего со злобным оскалом на лице Мороза. Юсупов тоже достал из кармана пистолет.
– Боюсь, что ваши войска теперь переходят под мое командование, – проговорил Александр. – Поэтому потрудитесь занять место Владимира.
– Продали! – истерично завопил Томашевский, а Мороз, воспользовавшись тем, что его на секунду оставили без внимания, отвлекшись на крик Томашевского, рванулся вперед.
Звериным прыжком преодолев разделявшее их расстояние, Мороз в одну секунду оказался рядом с ближайшим боевиком и, схватив его за автомат, резко потянул оружие на себя. Боевик, естественно, отдавать автомат не хотел и изо всех сил потянул его назад. А этого только Морозу и требовалось. Он отпустил оружие, и боевик, потеряв равновесие, свалился на своих друзей, сбив их с ног.
А Мороз тем временем резко развернулся и выстрелил из пистолета, целясь в голову Юсупову. Пуля прошла всего в нескольких миллиметрах от левого виска, но заставила Александра отступить назад и пригнуться, освободив тем самым Морозу путь к отступлению. Мороз своего шанса упускать не стал и, не обращая больше ни на кого внимания, бросился к выходу из подвала.
Все это произошло настолько быстро, что никто, кроме Полунина, не успел сориентироваться. А Владимир, забыв про боль в голове и отбитых почках, бросился вслед за Морозом, лишь на пару секунд задержавшись в дверях.
– Саша, ты цел? – спросил он у Юсупова.
– Все нормально, – ответил князь, поднимаясь с колен. – Меня не задело!
– Тогда не выпускай Томашевского, – уже на бегу приказал Полунин, – а я этого козла достану!
Мороза задержала дверь, ведущая из подвала наверх. По старой привычке Юсупов, легко справившись с замком при помощи отмычки, войдя внутрь, тут же захлопнул за собой дверь. А ключ от нее был только у Томашевского! Мороз попытался вышибить дверь плечом, но именно в этот момент его нагнал Полунин.
Мороз резко развернулся, выставляя вперед руку с оружием, но было слишком поздно. Владимир уже подобрался к нему на достаточно близкое расстояние, чтобы успеть одним быстрым ударом выбить пистолет из рук Мороза. Тот зарычал и бросился к Полунину, стремясь вцепиться ему в горло.
Но Мороз или потерял от отчаяния голову, или забыл, что имеет дело с бывшим морским пехотинцем. Полунин легко увернулся и подправил траекторию движения Мороза так, что тот по инерции перелетел через низкое ограждение и с коротким криком упал с трехметровой высоты на бетонный пол подвала. Полунин тут же перепрыгнул ограду и мягко приземлился на ноги рядом с Морозом, еще не успевшим прийти в себя от удара.
– Так что ты собирался со мной сделать? – поинтересовался Владимир и коротким резким ударом отправил Мороза в нокаут. Посмотрев на отключившегося врага, Полунин озадаченно пробормотал:
– Блин, переборщил! Слишком сильно ударил. Нужно было бить слабже, но несколько раз!
Через пару минут Юсупов притащил к нему упирающегося Томашевского. Бывший бизнесмен выглядел ужасно. Он страшно побледнел и так осунулся, что казался постаревшим на двадцать лет за последние несколько минут. Полунин презрительно посмотрел на него.
– Ну что, Альберт Николаевич, кажется, ваша песенка спета? – ехидно поинтересовался Полунин. – Что теперь будете делать, когда даже самые преданные люди покинули вас?
Томашевский ничего не ответил. Он смотрел куда-то в стену, мимо Полунина. И взгляд его был совершенно пустым. Как у человека, пережившего страшное нервное потрясение и из-за этого оказавшегося на грани помешательства.
131 
