53 
Наконец священник выдохся, мокрое лицо было облеплено паутиной, расцарапано ветвями. Его ряса уже дважды развязывалась, зацепившись за кустарник, рукав куртки он тоже успел уже где-то порвать. Сев на колени, чтобы обзор был больше, а его голова торчала над землей меньше, отец Василий отдыхал, вытирая рукавом рясы лицо и шею. Зажившая рана начала ныть, особенно от сидения на коленях.
Десять минут, которые священник себе положил на отдых, истекли, а солнце все опускалось. Если до ночи отец Василий не обнаружит следов Чичера, то его авантюрный поход в тайгу не оправдается. Он это понимал. За ночь примятая трава поднимется, следы на земле потемнеют и оплывут от росы. Надо догонять во что бы то ни стало, решил священник и поднялся на ноги. Как только он встал, то сразу почувствовал запах влаги. Не лесной прелой сырости, а именно влаги, чистой воды. Значит, рядом ручей или небольшая речка, из которых собираются притоки Лены. Мгновенно захотелось пить, нестерпимо. Язык тут же с трудом стал ворочаться во рту. Самовнушение, усмехнулся своим ощущениям отец Василий. Только что не думал об этом, и вдруг смертельно захотелось пить.
Однако удовлетворение принес не факт близости воды, а то, что ветерок, принесший запах влаги, дул священнику в лицо. Значит, если Чичер близко, то ветерок не в его пользу. Где-то впереди с шумом взлетела птица, треща кустами и оглашая лес пронзительными криками. Отец Василий поправил подвернутую рясу, плотнее затянул шнурок на ней и двинулся вперед с максимальной осторожностью. Птицу мог вспугнуть и человек, а человек у ручья у отца Василия ассоциировался с отдыхом.
Священник не ошибся, у ручья кто-то был. Он отчетливо слышал плеск воды. Именно плеск, а не журчание. Осторожно ступая и сожалея, что на нем не кроссовки, а неудобные резиновые сапоги, отец Василий приближался к источнику звуков. Наконец впереди наметился кое-какой просвет между ветвей. Кустарник был не такой плотный, что было и хорошо, и плохо одновременно. Осторожно приподняв голову и вытянув шею, отец Василий увидел человека, стоявшего перед ручьем на коленях и с наслаждением плескавшего себе на лицо и шею ключевой водой.
Узнал он его сразу. Почему-то эта старенькая фуфайка, которая ему была мала, и эти пыльные кирзачи на ногах отцу Василию запомнились во время ночной схватки на дороге. Голова у Чичера была всклокоченная, на щеках и подбородке месячная щетина, а камуфляжные штаны были порваны в двух местах. Осмотрев небольшую, заросшую высокой сочной травой полянку, священник разглядел брошенный старенький брезентовый самодельный вещмешок, который Чичер где-то украл или отобрал во время последнего нападения на охотника. Охотничья двустволка тоже была здесь. Она лежала в двух шагах от преступника, а сверху на нее был небрежно брошен патронташ с яркими цилиндриками охотничьих патронов. Патронташ был почти полон.
Помня, что у Чичера из оружия есть еще и «макаров», а возможно, и охотничий нож, отец Василий стал прикидывать варианты нападения и задержания. Пять метров, которые его отделяли от противника, возможно, и позволили бы достичь цели одним броском, если бы не кустарник и деревья. Особенно поваленный ствол березы, через который придется перелезать. Проползти под ним не удастся – мешали крупные сухие ветки, упиравшиеся в землю. Но медлить тоже было нельзя. В любой момент Чичер закончит свою водную процедуру, подберет ружье и двинется куда-нибудь дальше. Может, следить за ним и вести его? Но сколько это может продолжаться? Надежды на помощь нет. Точнее, помощь придет, но когда и как их тут, в этих первозданных дебрях, найдут, неизвестно. Ни ракетницы, ни рации, ничего, чем можно было бы сообщить о себе или просто подать понятный сигнал.
Отец Василий оглянулся по сторонам. Если немного обойти поваленное дерево, то можно попытаться рвануться к лежавшему на траве ружью. Если повезет, то в прыжке и самого Чичера достать. Неожиданно в голову священнику пришла авантюрная мысль. Это может сработать чисто психологически, если учесть, что преступник каждого куста боится и от каждого звука шарахается. Наверное, боится и, скорее всего, шарахнется.
Сделав десяток крадущихся шагов вправо, отец Василий приготовился к рывку, но Чичер уже поднялся с колен и выпрямился в полный рост, вытирая ладонями мокрые лицо и шею. Медлить больше было нельзя. Отец Василий снял с головы скуфью, чтобы уж совсем ничем не походить на священника, и сунул ее за пазуху. Подобрав короткий, но толстый сук, он размахнулся и бросил его в сторону кустов, которые были с противоположной стороны от Чичера. Это могло отвлечь преступника на мгновение, а если повезет, то и навести его на мысль, что нападающих несколько. С истошными криками «Всем вперед, отсекай его от кустов и стрелять только по ногам!» отец Василий рванулся, с треском ломая кусты, на полянку.
53 
