Особенно,... 
124 
— Это не сон, — возразил Грег.
— Что с ней? — испуганно спросил я.
— Ничего непоправимого. Надеюсь.
Он положил руку ей на лоб. Печать вспыхнула. Раздался треск, завоняло паленой кожей.
Васька даже не поморщилась и вообще не шевельнулась. Грег отнял руку и задумчиво посмотрел на ладонь, на которой вздувался пузырь ожога.
— Вот это защита! — восхитился Валенок.
— М-да. Придется поработать, — заключил Грег. — Вероника, отнесешь ее в машину. Пока ничего сделать нельзя, я ей займусь потом. У нас сейчас есть более актуальное дело. Вот оно.
Он вытолкнул вперед Германа.
Васькин отчим в помятом и перепачканном сажей костюме зыркал по сторонам диким взглядом, видимо пытаясь понять, от кого тут исходит наибольшая опасность. Морда у него была исцарапана так, словно он упал лицом на ежа. При виде его я снова чуть не слетел с катушек. Валенок поймал меня за куртку.
— Стой, ты куда?
— Дайте я его убью!
— Подожди минутку, — попросил Грег.
Его спокойный тон мгновенно привел меня в чувство.
— Сначала надо разобраться с этим человеком…
Валенок подошел поближе, схватил Германа за подбородок и бесцеремонно заглянул ему в глаза.
— И в самом деле человек, — проворчал он. — Эх, а я-то на него ставил. Зачем же он, дурила, во все это полез?
— Как зачем? — снова завелся я. — Ради чего такая тварь будет продавать ребенка, как не ради денег?! Это же бизнес! Если есть спрос — он должен быть удовлетворен, правда, урод? Сколько тебе заплатили за Ваську? Как раз на кабриолет хватило?!
Герман взглянул на меня с ненавистью, но ничего не ответил, видно решив не тратить время на мелкую сошку, и повернулся к Грегу:
— Кто вы такие? Вы хоть знаете, на кого наехали?
— Не знаем, — охотно согласился глава клана. — Но очень хотим выяснить. Ты ведь нам подскажешь?
— Да вы…
Грег взял его за макушку и повернул к себе. Герман пискнул и просел под его рукой. Несколько мгновений они смотрели друг другу в глаза. Причем Германа трясло все сильнее, но он не мог даже мигнуть.
— Пустышка, — огорченно произнес Грег, отпуская жертву. — Он и сам ничего не знал. А колдуна, как я и думал, тут вообще не было. Они ждали его, все было приготовлено, но чародей так и не появился.
Валенок шумно вздохнул.
— Все-таки спугнули! Значит, он прилетел сюда, увидел всю эту мясорубку и слинял.
— Думаю, чародей как-то узнал о нас заранее, — решил Грег. — Но, честно сказать, не представляю, как! Если никто из нас не проболтался — что исключено… Алекс, ты что-то хочешь сказать?
— Я, я его видел!
— Колдуна? Где?!
Я быстро рассказал про Чудова-Юдова на пляже. Грег нахмурился.
— Не нравится мне эта новость.
— Думаешь, это он и есть? — спросил Валенок.
По его голосу было ясно, что Чудов-Юдов в качестве наиболее вероятного противника его абсолютно не воодушевил.
— Мне кажется, нет, — предположил я. — Он довольно убедительно объяснил свое присутствие.
— Ни единому слову Чудова-Юдова верить нельзя, — проворчал Валенок.
— Он или не он, — рассудил Грег, — надо будет его найти. Но боюсь, теперь это непросто. Я знаю его много лет. Он опытный маг, из тех, кто может перемещаться между мирами. То есть практически неуловимый. Алекс, ты вроде сказал, что бросил ему вызов? Удачи, но сейчас давайте все-таки закончим с этим… бизнесменом.
Пока мы говорили, Герман успел собраться с духом снова начал выделываться.
— Я вызвал помощь, имейте в виду! Сюда уже едет ОМОН!
— Нет, я больше не могу! — воскликнул Валенок. — Он совсем не догоняет. Сейчас я его пугну!
— Главное, не пугни до смерти, — посоветовала Ники.
— Подожди, еще успеешь наиграться, — вмешался Грег. И неожиданно повернулся ко мне. — А ты что скажешь, Алекс? Как нам с ним поступить?
— Он хотел убить мою дочку, — произнес я твердо. — Он должен умереть.
— Вот как? Хорошо. Кто его будет убивать? Ты?
Я стиснул кулаки, страстно желая, чтобы Герман сдох. Нет — чтобы был наказан по заслугам. Но что-то во мне противилось убийству. Возможно, это был драконий, рефлекторный запрет. Или человеческая совесть.
Я с надеждой взглянул на Германа. Может, он мне чем-нибудь поможет — хотя бы попытается сам напасть на меня, и я, защищаясь, случайно его прикончу?
Но Герман стоял неподвижно, только победоносно улыбался, глядя на мои страдания.
124 
