Особенно,... 
196 
Саврян было трое: двое немолодых мужчин и еще безусый паренек лет четырнадцати. По-ринтарски они не понимали или притворялись, глядели волками и возмущенно лопотали по-своему.
– Говорят, что наместнику жаловаться будут, – перевел Мих Цыке.
У знаменного тоже нашелся толмач из тсецов.
– Жалуйтесь, – щедро разрешил он. – У вас наместник, а у меня – тсарский приказ.
– А мальчишка-то не прост, – шепотом заметил Мих на ухо приятелю. – Глянь, белый какой и губы в нитку. Небось не из мужичья.
Цыка присмотрелся. Действительно, крысеныш подбородок дерет, как благородный, и говорит наравне с остальными, куда более загорелыми и простецкими. Был бы сыном или батраком одного из саврян – молчал бы в тряпочку, пока взрослые меж собой разбираются.
Косари, огорошенные таким поворотом дела, посовещались, и мальчишка напыщенно что-то объявил.
– Сено хотят забрать. А с нами пусть сам наместник разбирается.
– Еще чего! – всколыхнулась обступившая саврян толпа. – Ишь ворье! Пусть садятся на свой плот и гребут отсюда, пока целы!
– Тогда за сено уплатить требуют, – продолжал шепотом переводить Мих. И не только он – почти все мужики сбились в кучки вокруг знающих. – Говорят, оно дорого стоит. Их семьи только с этих покосов и живут.
Ринтарцы захохотали:
– А то мы не знаем!
– Валите-валите, крысы белокосые! Заколочена ваш норка!
Знаменный, пожав плечами, вытащил из кармана несколько мелких монет и кинул их под ноги саврянам.
– Вот вам за покос. Теперь, полагаю, мы в расчете?
Пожилые косари, похоже, уже и рады были бы убраться подобру-поздорову, но мальчишка, выступив вперед, старательно вмял монеты башмаком в землю и, пристально глядя знаменному в глаза, сказал несколько слов.
Мих хмыкнул – не то удивленно, не то одобрительно.
– Ну? Чего? – затеребили его за рукава Цыка с Колаем.
– Э-э… мм… Говорит, что это сено нам достанется, только если они его нам в… Смелый пацан, короче. Но глупый.
Прочим работникам слова мальчишки понравились куда меньше. Посыпались столь же смачные ответные обещания, тсецы уже с трудом сдерживали напор толпы. Невозмутим остался только сам знаменный.
– Переведи ему, что… – обратился он к толмачу – и внезапно осекся, в сердцах хлопнул себя по колену, глядя поверх голов.
Работники удивленно заоборачивались, и ругань сменилась горестными и яростными возгласами. За спинами увлеченных перебранкой людей пламя успело подняться до самых макушек стогов, прежде чем его заметили. Горело сразу с четырех сторон, да так жарко и ярко, будто солнце садилось не в воду на горизонте, а прямо сюда.
– Похоже, тот, сбежавший, подгадил, – смущенно предположил упустивший четвертого саврянина тсец. – Вот уж паскудный народец! Раз не им, так никому…
Ринтарцы один за другим повернулись обратно, и теперь даже мальчишка испуганно попятился, прижавшись спиной к соотечественникам.
* * *
Следующая находка оказалась пострашнее дохлой коровы.
– Да он совсем рехнулся! – потрясенно прошептал Жар.
Поперек дороги лежал вытянутый в струночку труп: ноги вместе, левая рука прижата к боку, правая откинута вверх, пальцы заботливо подогнуты – кроме указательного.
Альк спешился, ткнул тело в щеку:
– Мягкий еще.
Вор гадливо отвернулся:
– Интересно, где второй?
– Наверное, поехал дальше. – Саврянин внимательно осмотрелся. – Не думаю, чтобы Райлез неотлучно ждал их посреди дороги всю неделю. Скорее, один другого прирезал – по загодя полученному приказу.
– Крепкая мужская дружба, – фыркнул вор. – А куда он указывает? Там уже Рыбка вроде проглядывает.
– Там пещеры, – подал голос путник, наблюдавший за приятелями из седла. – Под дланью Сашия.
– Знаю, – огрызнулся саврянин.
– Это как? – удивился Жар, прищуриваясь вдаль. Берег как берег, низким сосняком зарос.
– Место, где путничий дар отказывает, – пояснил Альк.
– Ух ты! – восхитился вор. – Что ж его до сих пор никто не оприходовал?! Ни домов, ни огородов хотя бы… Удобно-то как: можно не бояться, что враг на тебя путника натравит!
– Слушай, ты когда кого-то к Сашию посылаешь, что имеешь в виду?
– Ну… – Жар замялся, хихикнул.
– Вот-вот. Никому такое «покровительство» не нужно. Лучше уж путники с Хольгой.
– А наш молец говорил, что вы как раз от Сашия, – вспомнил вор. – Рыску однажды даже каяться заставляли, только не вышло ничего.
– Сам он от Сашия, ваш молец, – буркнул саврянин, забираясь обратно на корову.
196 
