Особенно,... 
214 
Тсарь потрясенно, но отнюдь не испуганно вскинул брови: ты глянь, этот выродок затеял переворот! Какая неслыханная глупость: дворцовая стража всецело предана (и трижды перепроверена Кастием!) Витору, и если раздавить эту горсточку храбрецов…
– Кастий!
Но глава «хорьков» и сам не шелохнулся, и едва заметным движением руки остановил напрягшихся помощников.
– Простите, ваше величество, но я не считаю себя достойным вмешиваться в семейные дела тсарей, – мягко заметил он. – Разберитесь вначале между собой.
«Измену» сына Витор предвидел давно, даже как будто обрадовался, что его подозрения оправдались. Но измена ближайшего соратника? Человека, которого он знал уже несколько десятков лет и которому доверял почти так же, как себе?!
– Мерзавцы! Предатели! Да я вас! – Тсарь пошатнулся, схватился за грудь, из которой как будто чья-то невидимая рука разом вырвала сердце, и тяжело осел на пол.
– Лекаря, живо! – Кастий и Шарес кинулись к нему с разных сторон, собираясь приподнять и усадить в кресло, но Витор с яростью отмахнулся. На белом как мел лбу выступила холодная испарина, умирающий судорожно хватал ртом воздух.
– Я все равно… победил… – Даже жуткая боль не смогла смыть с тсарского лица торжества человека, достигшего цели всей своей жизни – пусть в самом ее конце. – Война уже… началась… тебе ее… не… остановить… крысены…
Тсаревич, не веря, глядел на обмякшее тело: остановившиеся выцветшие глаза, редкие волосы с перетяжкой от скатившейся при падении короны, отвисшая челюсть… И это ему, полоумному больному старику, он без боя уступал все важные решения, наивно полагая, что возраст и мудрость идут рука об руку?!
Родители всегда кажутся нам куда больше и могущественнее, чем они на самом деле есть. Но понимаешь это, только когда сам становишься отцом – или лишаешься его.
– Как вы могли, – потрясенно прошептал тсаревич, – такое допустить?!
– Как вы могли такое допустить, ваше величество? – вежливо поправил Кастий.
Щепку они смотрели друг другу в глаза, потом лицо парня изменилось, закаменело, будто с него уже чеканили монеты, и ринтарский тсарь сухо и отрывисто велел:
– Отправьте к Хольгиному Пупу письмо с отменой приказа. С кем хотите – гонец, гончая, сам Саший, лишь бы поскорее! И седлайте коров. Мы выезжаем немедленно!
– Да, ваше величество, – кротко подтвердил начальник тайной стражи, поклонился и вышел.
«Мы» – это надо с полсотни тсецов снарядить. Бывалых, но молодых и горячих – в седлах придется есть и спать, а из них, возможно, сразу кинуться в бой. Один приказ – в казарму, второй – в коровник, третий-четвертый-пятый слугам, чтобы готовили тело к похоронам, а дворец к трауру. В конце концов, он был хорошим тсарем. А человеком… Хольга ему судья.
Несмотря на крайнюю серьезность ситуации, Кастий улыбался в усы.
Стая наконец дождалась нового вожака – молодого, умного и решительного.
Давно пора.
* * *
Когда первые саврянские лодки достигли острова, их там уже ждали: и тсецы, и вовремя разбуженные, хоть и мало чего со сна соображающие работники. Топоры и колья привычно, как на учебе, лежали в их мозолистых ладонях.
Лезть на этого ежа савряне побоялись, заработали веслами на месте, оглядываясь на отставших. Лодки постепенно скапливались у берега растущим вширь и в толщу полукругом. Блики факелов плясали на воде, густой смоляной дым стлался поверху. Стороны все громче и враждебней перекрикивались, подбадривая себя перед боем.
– А ну пошли вон с нашей земли!
– На-кася выкуси, ворье!
– От ворья слышим, дай только до вас добраться!
– Так добрались же уже, чего ждете? Штаны меняете?
– Вам, трусам, даем время подальше отбежать!
– Ой-ой-ой, добренькие какие!
– Да уж мальцам косички не режем! Только круглорожим свиньям уши!
– Крысы!
– Сволочи!
– Воры!
– Щхарские девки!
Некоторые из ринтарцев бывали в славном городе Щхарске, но, хотя и остались довольны тамошними девками, сравнению не обрадовались.
– Да у вас что ни город, то «курятник»!
– Так иди сюда, петушок, потопчи!
На лодках захохотали, заулюлюкали. Их собралось уже достаточно, чтобы савряне не чувствовали себя шавками, облаивающими медведя. Ринтарцы тоже не унывали: за ними был Йожыг, от которого уже спешила подмога.
Колай, стоявший в заднем ряду, точнее, даже в камышах за задним рядом, трясся как лист. Цыка с Михом куда-то пропали, а ему драться с саврянами ну никак не хотелось, даже несмотря на дразнилки. Он и военный-то налет на веску ничком пролежал на дороге, «насмерть затоптанный» саврянской коровой (хорошо, никто «добренький» не добил).
214 
