110 
– О, я пью не ради удовольствия, – икнул тот, опуская сосуд. – Просто хорошее вино – лучшее средство от дизентерии...
– Черт побери! – возмутился Бейль. – Если вы путаете шамбертен с настойкой опия, мы будем драться на дуэли. Передайте мне бутылку и найдите, из чего пить.
Но Марианна согласилась только на стакан вина, оставив своему новому другу закончить бутылку. Впрочем, он не был одинок в части утоления жажды. Повсюду вокруг нее опешившая молодая женщина видела только людей, осушавших бутылки, некоторые даже на бегу. Бейлю пришлось прервать свое занятие, чтобы обрушить град ругательств на головы едва держащихся на ногах нескольких лакеев, которые стали карабкаться на коляску. Кнут был пущен в ход с тем большей яростью, что эти лакеи находились на службе аудитора.
Внезапно показался кортеж Императора, пронесшийся как молния. На мгновение его черная шляпа возникла из дыма и проплыла в полутьме, прежде чем исчезнуть среди волн белых перьев в улице, где горевшие дома уже начали рушиться.
– Наша очередь! – объявил Бейль. – Поехали!
Но поскольку его кучер тоже не тратил время даром и не отрывал от рта бутылку, он схватил поводья и, ругаясь, как тамплиер, направил коляску на Тверскую улицу. Ветер снова повернул и дул теперь с юго-запада, но с той же дикой яростью. Вскоре беженцы, оглушенные ураганом, ослепленные пеплом, прилипавшим к коже и одежде, только с большим трудом продвигались вперед. Растущая с каждой минутой жара подгоняла лошадей, и стоило большого труда удерживать их. С грохотом обрушивались дома, от других остались только дымящиеся обломки. Когда проезжали мимо большой строившейся гостиницы, Марианна испустила крик ужаса. Подвешенные в будущих окнах этого дома, который никогда не закончат, потому что он уже начал гореть, около десятка людей в рубахах и с босыми ногами ожидали последнего суда. Их расстреляли до того, как укрепили кровоточащими гроздьями. Ветер трепал на их изрешеченных пулями телах таблички: «Поджигатель Москвы».
– Это ужасно! – простонала она, готовая разрыдаться. – Ужасно! Неужели мы все обезумели?
– Может быть, – прошептал Бейль. – Кто более безумен: тот, кто в поисках смерти пришел сюда, или тот, кто, желая сгладить впечатление от поражения, окунается в ванну с кровью? В любом случае все мы причастны к этому. Вслушайтесь! Оглянитесь вокруг! Это же карнавал безумцев!
И действительно, словно безумие охватило эту вереницу груженных добычей карет, на каждом шагу образовывавшую пробки. Слышались вопли ездовых, которые, пытаясь спастись от беспощадного жара, могли только изощряться в ругани. Повсюду вооруженные солдаты выбивали двери еще уцелевших домов, грабя все ценное, и затем шли, пошатываясь под тяжестью добычи. Одни были задрапированы в тисненные золотом ткани, другие, несмотря на адскую жару, тащили на себе лисьи и соболиные шубы. Некоторые носили даже женские одеяния, закутывались в драгоценные кашемировые шали, которые они обматывали вокруг себя, словно пояса. Падавший погибал, потому что сейчас же к нему тянулись жадные руки, но не для того, чтобы помочь, а чтобы забрать его ношу. Повсюду в багровом свете пожаров виднелись только искаженные страхом, алчностью или похотью лица. Император проехал, он оставил Москву, и ничто больше не сдерживало эти тысячи людей, которым на всем протяжении бесконечного пути великий русский город представлялся некой землей обетованной, рогом изобилия, из которого они будут черпать богатство.
Чтобы ничего не видеть, Марианна спрятала лицо в руках. Она не знала больше, что берет в ней верх: страх или стыд, но хорошо знала, что сейчас попала в ад.
Когда наконец оставили за собой стены Москвы, была уже ночь, и большая бледная луна поднялась над горизонтом. Густая вереница сразу рассеялась, словно вырвавшееся из открытой бутылки шампанское. Через поле пролег тракт и несколько проселочных дорог.
Бейль, который, похоже, дошел до изнеможения, остановил коляску на небольшой возвышенности и вытер лоб рукой.
– Вот мы и выбрались, сударыня... – пробормотал он. – Мы можем, я думаю, поблагодарить Провидение, которое позволило нам избежать этой смертельной бездны!
– И что мы теперь будем делать? – вздохнула Марианна, вытирая слезы с воспаленных от дыма глаз.
– Поищем уголок, чтобы попытаться поспать. Мы еще слишком близко. При такой адской жаре мы не сможем отдохнуть...
Приступ кашля прервал его слова. Он усмирил его с помощью изрядной порции коньяка. Но Марианна никак не откликнулась: хотя глаза ее слипались от набравшейся за три дня усталости, она была загипнотизирована открывшимся зрелищем.
110 
