130 
Тем не менее, заняв свой пост рядом с Марианной, Мурье не смог удержаться, чтобы не спросить со страхом, который позабавил молодую женщину.
– Вы действительно поняли все, что я говорил?
На мгновение у нее появилось желание помилосердствовать и сказать «нет». Но возможность хоть немного отомстить была слишком соблазнительной. Вдруг она одарила его сияющей улыбкой, которая довершила разгром врага.
– Все! – подтвердила она. – Это было так забавно!
Наступление русских избавило Мурье от ответа. Некоторое время слышались только выстрелы. Затем все успокоилось. Схватка продолжалась недолго благодаря хорошо организованной обороне. Бейль высказал предположение, что русские просто малочисленны. Но Мурье не мог успокоиться. Когда всякое движение в стороне противника прекратилось, он выпрямился, сбросив шинель и шапку.
– Пойду гляну, что там происходит! Надо узнать, что нас ждет завтра. Предупредите полковника, я скоро вернусь.
– Будьте осторожны! – шепнула Марианна. – Если с вами что-нибудь случится, может возникнуть паника. Вы единственный, способный поддержать порядок.
– Не беспокойтесь. Я стреляный воробей!
Он исчез совершенно бесшумно, а командир эскорта расставил часовых и организовал смену караула. Когда Мурье вернулся, каждый мог увидеть, какое серьезное у него лицо.
– Они ушли? – неуверенно спросила Марианна.
– Нет. Они разбили лагерь неподалеку.
Подошел командир эскорта, голландец, полковник ван Колерт, прежде служивший во 2-м гусарском, после ранения взявшийся сопровождать обоз.
– Много их там? – спросил он.
Мурье пожал плечами.
– Трудно сказать! Опускается туман. Я видел несколько групп пехотинцев и также вокруг костра банду крестьян, вооруженных косами и вилами. Похоже, мы окружены.
Когда он рассказывал, Марианна ощутила, как по спине пробежала дрожь. В примитивном крестьянском оружии было что-то пугающее, особенно в косе – неотъемлемом атрибуте Смерти. Это ужасней, чем огнестрельное оружие. Оно невольно вызывало в памяти и воображении лошадей с перерезанными поджилками, плавающие в лужах крови трупы со вспоротыми животами. Ее пронзила мысль, что, может быть, сегодня ночью или завтра утром придет ее последний час. Ей вдруг стало страшно, страшно умереть здесь, в этом враждебном лесу, среди незнакомых людей, далеко от всего, что она любила. Это невозможно, это не может быть возможным! Все ее естество отталкивало эту ужасную мысль силой молодости и жаждой жизни... Она инстинктивно приблизилась к этому однорукому генералу, которого она до сих пор ненавидела, но который казался ей теперь единственным человеком, способным вытащить их из этой западни. Но то, что он сказал, было не особенно утешительным.
– Я не думаю, что ночью нам следует чего-нибудь бояться. Тем не менее дежурить следует серьезно. Завтра, чуть забрезжит, мы построимся в каре, с ранеными и самыми слабыми в центре, в каретах, – сказал он, бросив быстрый взгляд на молодую женщину, которая пожирала его глазами. – Затем мы попробуем пробиться наружу, если, как я опасаюсь, мы окружены. Наш единственный шанс – атаковать первыми.
– А если нас отбросят? – спросил голландец.
– Надо предусмотреть потерю карет и формирование нового каре, меньшего... и так до тех пор, пока кому-нибудь не удастся прорваться или пока не погибнем все до последнего.
– До... последнего? – спросила Марианна бесцветным голосом.
– Да, мой юный друг, до последнего! Поверьте мне, сто раз лучше умереть в бою, чем ждать, пока тебя не торопясь зарежут крестьяне... или еще хуже.
– Я разделяю вашу точку зрения, – вздохнул Бейль, – и прослежу, чтобы ни я, ни этот молодой человек не попали живыми в их руки.
Это была странная ночь, когда никому не удалось по-настоящему поспать. Каждый на свой лад готовился к предстоящему. Освобождали кареты от ненужных вещей, обменивались советами, писали письма, завещания, не надеясь, что они дойдут по назначению, а просто чтобы убить время. Некоторые раздавали свои запасы неимущим. Беспристрастно поделили запасы вина. Среди раненых Бейль нашел бельгийцев, завел с ними беседу о знакомых местах и с завидным хладнокровием даже предлагал адреса и рекомендации.
Сидя у костра, опершись спиной о ствол дерева, Марианна смотрела на все это с удивлением и завистью. Неизбежность смерти все сгладила, всех уравняла. Офицеры, солдаты, гражданские слились в необычное братство. Перед общей судьбой все они оказались похожими, обнажив простую человечность. Но они были вместе, а она чувствовала себя одинокой, исключенной из этого братства.
130 
