131 
Была, правда, Барба, но полька проявила мужскую храбрость. Только что Бейль посоветовал ей бежать.
– Вы говорите на их языке и одеты как местная. Вы легко пройдете через их линии, особенно в тумане. Валяйте!..
Она только пожала плечами и заявила:
– Когда-нибудь надо умереть! Так или иначе! Вот увидите, я тоже умею стрелять! И, по-моему, вы говорили, что, когда находишься на службе у кого-то, делишь с ним все превратности судьбы.
Больше она ничего не добавила. Спокойно завернулась в одеяло и растянулась под деревом. И потом так спокойно спала, словно впереди долгие годы жизни.
В конце ночи Марианне удалось тоже немного поспать. Разбудил ее Бейль.
– Вставайте, мы отправляемся, – сказал он. – Надо использовать то, что посылает небо.
Действительно, густой туман окутал лес. Во влажных белых облаках люди казались призраками. Часть карет оставили, а освободившихся лошадей можно использовать для бегства, если дела пойдут плохо. Все способные носить оружие окружили обоз, и он тронулся сквозь туман.
Засунув пистолет за пояс, Марианна шла за Бейлем, Барба – сзади. Она молилась от всей души, убежденная, что смерть может явиться с минуты на минуту.
Тишина леса угнетала. За ночь колеса карет смазали жиром, а копыта лошадей обвязали тряпками. И теперь эту процессию призраков поглощала бесконечность. Туман был такой плотный, что в трех шагах уже ничего не было видно. Прав Бейль, сказав, что это дар небес.
Мурье исчез. Он шел во главе колонны вместе с ван Колертом, направляя всех по следам дороги. Медленно уходили минуты, и каждая казалась Марианне чудом. Едва не уткнувшись в спину Бейля, она доверчиво шла за ним, напряженно думая о всем том, что она больше не увидит... ее маленький мальчик, такой красивый... Коррадо, благородный, щедрый, но всегда печальный... добряк Жоливаль... юный Гракх с его рыжей гривой... Аделаида, которая в Париже давно считает ее умершей... Мысль о Париже заставила ее улыбнуться. Среди этой дикой и враждебной природы, в удушающем тумане казалось невозможным, что где-то существует Париж... Париж, увидеть который ей вдруг так захотелось. Она подумала также и о Язоне, но, странное дело, не задержалась на нем. Он почти добровольно пошел на разлуку с нею, и она не хотела тратить на него свои последние мысли... Она посвятила их Себастьяно и думала о нем с такой нежностью и любовью, каких никогда не испытывала. Ее бесполезная жизнь послужила хотя бы этому: перевоплотилась в прелестного ребенка, ставшего единственным продолжателем знатного рода.
А время шло. После четырех часов марша одновременно кончились и туман, и лес, и она поняла, что опасность миновала. Обоз теперь двигался по пустынной равнине с кое-где видневшимися деревьями. Радостные крики вырвались из всех глоток. Когда Бейль обернулся, Марианна увидела, что он бледен и подбородок у него подрагивает, но он улыбался.
– Я думаю, что на этот раз пронесло...
Она вернула ему улыбку.
– Просто чудо! В это трудно поверить!..
– Может быть! Будем надеяться, что до Смоленска произойдет еще несколько чудес. В этот раз враги, возможно, посчитали нас недостойными их гнева.
В течение двух дней двигались, никого не замечая, но возникла другая проблема: недостаток продовольствия. Того, что взяли в Москве, хватило на десять дней, так как никто не думал, что путешествие продлится так долго. Кроме того, погода стала отвратительной. Пошел снег, густой, непрерывный, затруднявший движение. Для пропитания пришлось забивать лошадей. Каждый вечер возникали трудности с устройством укрытия, а по утрам недосчитывались нескольких, возможно, ушедших в поисках еды.
Как-то вечером появились казаки. С воинственными криками они налетели на арьергард, убили пиками несколько человек и исчезли так же стремительно, как и появились. Пришлось хоронить убитых, и снова страх стал охватывать теряющий силы обоз.
Марианна отказалась, несмотря на уговоры Мурье, занять место в карете. С одной стороны – с Барбой, которую, похоже, двигал какой-то механизм, а с другой – с Бейлем она шла, шла, со сбитыми ногами, сжимая зубы и стараясь не слышать стоны и жалобы наиболее тяжело пострадавших. И все время – нависшее небо, желтовато-серое небо, где временами появлялись, как предвестники несчастья, стаи ворон.
Бейль делал все, чтобы приободрить ее и людей. Он повторял, что Смоленск уже недалеко, что там они найдут все, что душе угодно. Надо только проявить мужество.
131 
