Последние отзывы

  151  

Читатель спросит, почему ей это так втемяшилось. Я отвечу прямо, без экивоков. Дело в том, что Каролина хотела увидеться с опекуном. Неделями, почти месяцами, она ощущала смутное желание узреть герцога в свете откровений мистера Монморанси. Она тайно радовалась, что покажется ему, преображенная парижской жизнью, мечтала о его приезде в город; и вот в то самое утро газеты сообщили, что получен приказ готовить Уэллсли-Хаус к возвращению герцога Заморны со свитой и что благородное семейство ожидается в Витрополе до конца недели. Каролина прочла известие и все утро гуляла в саду за Эллрингтон-Хаусом, мысленно рисуя первую встречу с мистером Уэллсли: что он скажет, будет ли по его выражению видно, что он нашел ее похорошевшей, пригласит ли он ее в Уэллсли-Хаус, представит ли герцогине, как та примет младшую сестру, как выглядит, во что будет одета и прочая и прочая. Теперь все планы рухнули, и соответственно мисс Каролина пребывала в ужасном расположении духа: ее душили упрямство, ярость и обида. Ей казалось, что она не снесет разочарования. Нестерпимо было сознавать, что ее лишают стольких удовольствий и спроваживают в тоскливую глушь. Как она будет там жить? Пролежав полночи в терзаниях, Каролина сказала вслух: «Я найду способ это изменить», — повернулась на подушке и уснула.

Минуло два или три дня. Очевидно, мисс Вернон не сумела изменить положение: на второй день ей пришлось покинуть Эллрингтон-Хаус. Она не плакала и не попрощалась ни с кем, кроме отца, да и тому только пожала руку, воздержавшись от объятий и поцелуев. Герцогу не очень-то понравились ее поведение и лицо. Не то чтобы он опасался чего-нибудь трагического, но мисс Вернон не выглядела ни расстроенной, ни взволнованной — скорее решительной. Впрочем, это не помешало ей выказывать свое неудовольствие с заносчивостью леди Луизы, хоть и без материнской взбалмошности. Каролина совершенно не понимала, что ее гнев комичен и действует примерно так же, как если бы белка облила высокомерным презрением ньюфаундленда. Его сиятельство тайком улыбался у дочери за спиной. Однако он почувствовал, что здесь замешано упрямство, и обеспокоился. Впрочем, граф написал сэру Джону Денару письмо с поручением приглядывать за Каролиной, пока та будет в Эдем-Коттедже, и знал, что сэр Джон не посмеет спустить с нее глаз.

На следующее же утро после отъезда мисс Каролины Зенобия, графиня Нортенгерленд, прибыла в Эллрингтон-Хаус, а несколькими часами позже кортеж из шести экипажей доставил герцога и герцогиню Заморна с чадами и домочадцами в резиденцию на Виктория-сквер. Мистер Перси еле-еле успел отослать дочь — еще немного, и было бы поздно.

Глава 3

Однажды, когда герцог Заморна одевался, чтобы отобедать во дворце Ватерлоо с людьми куда более достойными, чем его обычное окружение, мистер Розьер, камердинер, сказал, подавая хозяину парадный фрак:

— Ваша светлость видели письмо на каминной полке?

— Какое письмо? Нет. Откуда оно взялось?

— Я нашел его на столе вашей светлости в библиотеке сразу после нашего возвращения — почти неделю назад — и подумал, что оно от дамы, поэтому отнес сюда, чтобы показать вашей светлости. Оно каким-то образом завалилось между туалетным столом и стеной, и я только сегодня вновь на него наткнулся.

— Ты болван. Давай его сюда.

Розьер повиновался. Герцог перевернул письмо и осмотрел. Оно было на атласной бумаге, красиво сложено, аккуратно подписано и запечатано оттиском камеи. Его светлость сломал хорошенькую классическую головку, расправил документ и прочел:

«Милорд герцог!

Я вынуждена вам написать, поскольку не имею другого способа сообщить, как все плохо. Не знаю, ожидали ли вы застать меня в Витрополе и думаете ли обо мне вообще, но меня здесь нет. По крайней мере не будет завтра, потому что папа отсылает меня в Эдем-Коттедж под Фиденой — надо полагать, до конца дней. Я нахожу папину идею очень неразумной, потому что ненавижу этот дом, не хочу туда ехать и не знаю никого из тамошних жителей, кроме безобразного старика по фамилии Денар, которого терпеть не могу. Я всячески отговаривала папу от этого решения, но он столько раз мне отказывал, что молить дальше — только ронять себя. Поэтому я намерена не покориться, а просто исполнить то, чего не могу изменить, хотя и дам папе понять, что нахожу его поведение очень недобрым, как ни жаль мне с ним так обходиться. В Париже он был совсем другим, и мне казалось, у него довольно ума, чтобы не перечить людям и не заставлять их делать то, чего они не хотят.

  151