Особенно,... 
78 
Текалипоку попытался спасти положение — так утопающий в панике хватается за соломину. Он разразился гневной истеричной речью, клеймил самозванцев, осмелившихся присвоить имя бога, каялся слезно, что не распознал обман сразу, что побоялся разочаровать любимый народ и потому утаил ужасное открытие, а злодеев решил покарать сам… В какой-то момент Текалипоку показалось, что ему начинают верить.
Но тут произошло совсем уж невозможное. Бог, в которого жрец не верил, ЯВИЛСЯ…
Он был огромен и страшен. Он выполз из храма, едва протиснувшись в двери. Его длинное тело извивалось кольцами в завораживающем танце, чешуя сверкала медью в кровавых лучах заката, вдоль хребта и воротником вокруг шеи топорщились яркие перья, грозное шипение вырывалось из разверзнувшейся пасти, оснащенной острыми ядовитыми зубами и жутким раздвоенным языком. Таков был змей Кукулькан… Но миг — и на месте чудовищного демона возникло двуногое существо исполинского роста, голое, лысое, с косым обрубком отливающей медью бороды…
Бог был ужасен во гневе своем. Бог проклял Текалипоку за вероломство и жестокость, унаследованные от предков, таких же жестоких и вероломных тварей.
Спустя несколько минут у народа ица появился новый верховный ах кин, а сердце прежнего трепетало, отсчитывая последние удары, на золотом блюде…
— Ну что, прекрас-сно я с-с-с ним рас-с-справилс-с-ся?! — Кукулькан дружески подпихнул Орвуда в бок, отчего тот едва не свалился наземь. Очень уж огромным стал демон — чуть ли не с дерево!
— Слов нет! — ухмыльнулся гном. — Куда мне до тебя! Но не думай, я тоже старался как мог, имя твое не посрамил, кого хочешь спроси. Кстати, когда это ты успел так вымахать? Вроде с нас ростом был.
— Нравит-е-с-ся? — Змей (к слову, он уже успел задрапироваться в красивые шерстяные одеяла местного производства) для наглядности встал и вытянулся во весь свой гигантский рост. — Мой любимый раз-с-с-смер! И впечатляет, и не с-с-слиш-ш-ш-ком громоз-с-с-с-тко! — И обернулся к Хельги: — Рекомендую для начинающ-щ-щих!
Демон вздрогнул.
— Нет, спасибо. Я пока не дорос морально.
— Мож-ш-ш-шет, ты и праф-ф-ф, — легко согласился змей. — Общ-щ-щ-атьс-с-ся прощ-щ-ще так… — Он стремительно уменьшился до размеров простого смертного.
Общение продлилось за полночь. Во дворце халач-виника снова был пир, и проголодавшиеся боги, как истинные, так и самозванцы, не устояли перед искушением отужинать.
Но на ночь не остались — Хельги взбунтовался. Ночевали под открытым небом, под писк местных кровопийц, — зато на воле! Кукулькана с ними уже не было. Воспользовавшись привычной для глаз темнотой, змей отправился по своим божественным делам, накопившимся за сотни лет. А наутро они ушли. Подальше от надоевших мест…
Какой день, не знаю, сбился со счета.
Спросил Аолена — он тоже сбился со счета. Значит, дело безнадежно. Временные ориентиры утрачены безвозвратно, начинаю новый отсчет. Записей я не вел дней шесть-семь, так мне представляется. Сперва ленился, потом не до них было. За это время много всего произошло — перечислять не стану. Возможно, по прошествии лет мне и захочется заняться мемуарами, но только не теперь. Упомяну лишь, что мы свели знакомство с богом Кукульканом. Такое забавное имя! Энка у нас особым тактом не отличается, она так прямо ему и сказала: "Зовут тебя по-дурацки, прямо как орка!" К счастью, тот не обиделся (у него вообще очень хороший, уравновешенный характер). Сказал только, что Кукулькан — это прозвище, полученное от людей ица. А, к примеру, люди инка, те, что остались в другом мире, называли его еще хуже — Кетцалькоатль. Язык можно сломать! Нормальным не выговоришь, не то что раздвоенным! Энка так прямо и сказала: "Хрен редьки не слаще!" Она любит народную мудрость. Жаль, что сама умнее не становится.
Меридит спросила Кукулькана, как его назвали при рождении. Но он сказал, что уже не помнит. А ведь он считается молодым богом. Неужели и мне суждено дожить до таких лет, что собственное имя забуду? Вот ужас! Пока по мню, надо на всякий случай записать где-нибудь в надежном месте. Татуировку, что ли, сделать?
В гильдии, да и вообще в войсках, носить на себе собственное имя считается дурной приметой. Помню, когда мы еще служили в пехоте, командование придумало выдать каждому бойцу жестяной медальон с его именем и прочими данными. Чтобы легче было опознавать трупы: у противника имелись боевые драконы, а после них понятно, что остается, — угли одни. Сделано это было с благими намерениями — обеспечить достойное погребение, передать заработок осиротевшему семейству и все такое… А что толку? После первой же атаки обнаружилось: трупы отдельно, на поле боя, а медальоны отдельно, в расположении тысячи… Впрочем, их (трупы) это не спасло. Хотя как знать? Возможно, держи мы медальоны при себе, трупов было бы больше.
78 
