53 
— Тогда… остановимся в той же таверне?
— Да, но не беспокойся, — ответил Танкред, крепче прижимая ее к себе. — Там не случится ничего порочащего тебя.
— Да, я знаю, — несколько разочарованно согласилась Джессика.
А на палубе корабле, бледная от ярости, стояла Стелла Хольценштерн. Она покидала Данию, покидала оставшуюся на родине Джессику. Стелла попыталась сойти на берег, когда поняла, что происходит, но трап уже подняли, и ей пришлось остаться на корабле. Что она будет делать в Нидерландах?
В таверну молодые люди приехали поздно ночью. Танкред спросил, не хочет ли она отдельную комнату, и Джессика с некоторым злорадством ответила:
— Но ты ведь обещал мне, что ничего порочащего меня не произойдет. Так что я предпочту быть все время с тобой, тем более что этого времени у нас не так много.
Тогда Танкред громко попросил дать комнату «для меня и моей жены». Джессика затрепетала от счастья. Ужин они заказали наверх.
После еды, когда хозяйка забрала посуду, Танкред запер дверь. Джессика стояла у окна, когда Танкред подошел к ней сзади и обнял ее.
— Дорогая! Что мы будем делать? Ты возьмешь меня в мужья с этим ужасным камнем на шее?
— Да, ведь я много раз говорила тебе об этом. Если я действительно что-то для тебя значу, я готова на многое.
— Но мы можем оказаться в нищете.
— Разве я боюсь нищеты?
Она погладила его по щеке. В ответ он страстно поцеловал ее в шею, чуть пониже изящного ушка.
— Господи, помоги мне, Джессика! Помоги!
— С удовольствием, — простонала она.
Танкред нашел губы Джессики и поцеловал ее с такой силой и отчаянием, как будто это был их последний поцелуй. В крови Джессики зажегся пожар, перед глаза все поплыло.
— Подожди… не торопись, — прошептал Танкред, отрываясь со вздохом от ее губ, — сначала ты должна выслушать мою историю…
— Я готова, — с сожалением отозвалась девушка.
— Нет! — Танкред выпустил ее из рук. — Я не могу говорить с тобой, когда мы так близко друг к другу.
— Ну, хорошо, — предложила Джессика. — давай ляжем, не раздеваясь, на кровать, и не будем касаться друг друга… Может, так нам удастся поговорить.
Они так и сделали и потушили свечу.
— Все так чертовски сложно, — начал Танкред.
— Да, я понимаю.
— Потому что речь не обо мне, а о другом человеке, которого я очень люблю. И даже тебе мне трудно его выдавать.
— Мне кажется, это самое лучшее, если мы собираемся жить вместе, — осторожно ответила Джессика.
— Да, я знаю, но от этого мне не легче.
Он повернулся к ней, и Джессика положила его голову себе на плечо, а Танкред обвил ее талию своей рукой.
— Все началось полтора года назад, когда ко мне в таверне подошел один человек и наговорил гадостей об одном из самых дорогих для меня людей. Сначала я решил, что он пьян или просто сошел с ума, но потом понял, что он знает, о чем говорит. Он сказал, что в качестве доказательства может показать мне письма. — К своему ужасу Джессика почувствовала, что Танкред плачет. — Этому мерзавцу были нужны деньги. В противном случае он угрожал показать всем письмо. И тогда разразился бы грандиозный скандал.
— А ты сам видел письмо?
— Только издалека, и понял, что почерк принадлежит тому человеку, о котором шла речь.
— Но ведь он мог тебя обманывать.
— Я говорил об этом тысячу раз. Но он угрожал мне скандалом. И обещал передать письмо маме. Но этого не должно было произойти!
— Так речь идет о твоем отце!
Танкред вздохнул:
— Да, и этот человек утверждает нечто такое, что никогда бы не пришло мне в голову, и сначала я просто расхохотался ему в лицо. Но потом я выяснил, что такие вещи действительно существуют.
Джессика затаила дыхание, но Танкред замолчал.
— А как зовут этого человека?
— Ханс Барт. Он сказал, что сидел многие годы в тюрьме, а мой отец вышел сухим из воды. И он решил отомстить ему. Через меня. — Танкред не чувствовал, что сжимает Джессику в своих объятиях с такой силой, что у нее на теле останутся синяки.
— Танкред, так что он сказал о твоем отце?
— Он… врет, я не могу!
— Ты должен. Ты знаешь, что я никому ничего не скажу! Я люблю тебя!
Танкред глубоко вздохнул:
53 
