48 
– Мне страшно!
– Не бойся, не бойся, – ответил он на ломанном немецком языке. Я не причиню вам зла, произошла просто ошибка! Как они могли проявить такую небрежность?
– Ошибка? – удивленно произнесла она.
– Да, они по ошибке поместили нас в одну комнату. Отвернитесь, пожалуйста, я сейчас оденусь и позову кого-нибудь…
Она продолжала удивленно смотреть на него, не возражая. Вскочив с постели, Ионатан бросился к двери.
Дверь была заперта.
– У вас есть ключ? – спросил он.
– Конечно, нет, – сказала она, и села, закрывшись до самого подбородка одеялом. Потом снова заплакала. – Ах, что же мне делать? Это мой последний шанс, и я так боюсь, а вы совсем не хотите и…
– Подождите, подождите, я ничего не понимаю, – сказал Ионатан. – Меня привезли сюда вчера вечером. Я не имею понятия, где нахожусь, что это за дом. Просыпаюсь, а тут девушка!
– Вы… ничего не знаете? Но почему же вы тогда оказались здесь?
– Понятия не имею.
– Вы не немец?
Ионатан торопливо забрался в постель и тоже натянул одеяло до самого подбородка, хотя это и казалось ему не совсем приличным.
– Нет, я норвежец, и мне никто ничего не говорил. Что это за дом?
– Но это же Лебенсборн* note 2!
– А что это такое? Название особняка?
– Нет, нет. Это название организации.
– Какой еще организации?
– Разве Вы ничего не знаете? Ведь все знают, что такое Лебенсборн. Гитлеровский…
Ионатан шикнул на нее. Лампа на потолке! Почему она горит всю ночь? Может быть, здесь тоже есть глазок, как и в кабинете врача?
Он огляделся по сторонам. Если они хотят обозревать обе кровати, глазок должен быть напротив окна…
Да!
– Черт побери! – прошептал Ионатан. – За нами наблюдают.
Глаза ее еще больше округлились. Она была самой заурядной девушкой, если не считать длинных светлых волос и голубых глаз.
Сказав ей о глазке, он попросил ее не смотреть туда, но она автоматически уставилась в ту сторону. В комнате не нашлось ни одного гвоздя, ни одного колышка, чтобы заткнуть отверстие в стене. Чьи-то глаза неотрывно следили за ними.
– Думаю, самое лучшее для нас, это лечь и снова попытаться уснуть, – прошептал он. – Я говорю шепотом потому, что подозреваю, что здесь установлены микрофоны. Мне очень хотелось бы узнать, куда я попал, но мне не хочется, чтобы они подслушивали наш разговор. Вы можете положиться на меня, я человек порядочный, – немного высокопарно добавил он на плохом немецком. – Так что вы можете спокойно спать.
Услышав это, она визгливо зарыдала.
– Ах, бедная я, бедная!
– Но я же уверяю вас, что… – начал он, но она запустила в него подушкой. Рассердившись, он бросил подушку обратно.
Наконец в комнате воцарилась тишина. Повернувшись к стене, Ионатан пытался заснуть.
И это ему удалось. Утром девушки уже не было. А он даже ничего не заметил.
10
Карине воспитывала свою собаку.
– Шейн, – кричала она. – Ко мне! Он удивленно смотрел на нее, лежа в уголке дивана. «Что это она такое надумала?» – говорили его глаза.
– Ко мне!
Шейн не шевелился. Она подошла, сняла его с дивана, посадила на пол и дала ему кусочек печенья, которое он не заслужил. Собаку следовало поощрять только за усердие, говорилось в книге по собаководству, которую ей дал Давид.
– Сидеть, – сказала Карине. Шейн терпеливо смотрел на нее. Она прижала к полу его заднюю часть.
– Молодец, – сказала она. – Вот тебе еще кусочек!
Но что должен делать человек, если собака отказывается от угощения? В книге об этом ничего не было написано.
Немного поупражнявшись, они сделали перерыв.
– А теперь мы будем учиться идти на место. На место, Шейн! Нет, не кусай меня за пятку, дурачок!
Эта игра явно понравилась Шейну. Он прыгал, вертелся, хватал ее за рукав.
– Шейн, рядом!
Значит это вовсе не игра? Сделав несколько шагов, Шейн снова лег, и когда она его приподняла и произнесла новое непонятное слово «Стоять!», он укоризненно посмотрел на нее и вздохнул.
Вернулся домой Йоаким, и Карине встретила его у ворот.
– Я научила Шейна сидеть! Хочешь посмотреть? Смотри же! Ко мне, Шейн!
Собака подошла, чтобы приветствовать Йоакима.
48 
