43 
— Значит, все напрасно? — прошептал он.
— Нет, — тихо и печально ответила она. — Даже если я и останусь здесь навечно, даже если явится этот презренный негодяй, все равно Вы дали мне так много: близость с другим человеком. Нежность, внимание.
— Но мне пришлось покуситься на тебя, я так сожалею…
— А я ничуть не сожалею. Я благодарна Вам за то, что Вы пришли, господин. Лучше Вас никого нет.
Он торопливо погладил ее по щеке.
— Спасибо, маленькая Тийли! Очевидно, только он является ключом… Это так… так трагично! Я мог бы… Нет, его никто не может убить. Он непобедим, Тийли. Теперь он будет победителем!
— Если я смогу, я убью его, когда он явится сюда.
— Он бессмертен. Но не думаешь ли ты, что я покину тебя? Знай, что я останусь с тобой!
Ему не хотелось говорить ей, насколько щекотливой была ситуация.
Как смогут выйти наружу все те, кто ждет теперь на скальном выступе?
И как он сможет теперь покинуть Тийли?
Он знал, что ни за что не покинет ее, ведь он не смог бы жить, зная о ее одиночестве, о ее трагедии.
Чувства брали свое. Разочарование по поводу неудачи, нежность к этому незнакомому ему существу, к которому он уже питал глубокую симпатию. Глядя на ее руки, он мысленно прикидывал, нельзя ли подковырнуть ножом камень. Но он быстро понял, что это только усилило бы ее страдания. С помощью ножа невозможно было освободиться от магических цепей. А меч Таргенора лежал далеко внизу, возможно, уже засыпанный землей и камнями.
— Господин… — прошептала она.
— Меня зовут Марко. Я твой лучший друг, Тийли. А друга не называют господином. Так что ты хотела сказать?
О, его чувства к ней усиливались с каждой минутой! Никогда он не видел более обворожительного создания! И более несчастного…
— Марко, может быть, я ошибаюсь, но мне кажется, что мне стало легче шевелить ступнями ног.
Он тут же опустился на колени и посмотрел на ее ступни.
— Я не знаю, Тийли, — сказал он, — Но, возможно, ты и права…
— Может быть… мы не достаточно… долго?.. — смущенно прошептала она.
— Но…
Что знала она об интимной жизни? Знала ли она вообще, откуда берутся дети? А он как раз хотел предотвратить это, считая, что именно нарушение девственности и открывает замок, стоящий на пути к их дальнейшему продвижению.
Может быть, он ошибался?
Этот дьявол Тан-гиль! Чем, собственно, провинилась перед ним эта девушка? Не исключено, что он собирался ее после этого убить. Но не исключалось также и то, что он собирался получить удовольствие, пробираясь к своему кувшину…
— Ты хочешь попробовать снова, Тийли?
— Если ты не против.
— Если я не против! Если бы ты знала, с каким трудом я заставил себя прекратить это!
И впервые он увидел на ее изможденном лице какой-то отсвет стыдливой улыбки, похожий на взмах крылышка мотылька.
— Значит… я нравлюсь тебе?
— Тийли, ты уже слышала о моем прежнем одиночестве. Ни с кем я не был так близок, как с тобой, хотя мы и знаем друг друга всего несколько минут. Значит, ты разрешаешь мне это сделать?
Она смущенно кивнула.
— Это вовсе не так больно.
Но теперь ему не легко было начать. Ему пришлось немного поиграть с ней, и он шепотом объяснил ей, почему. Он сказал ей, что неудача с замком так опечалила его, что он на время потерял свою силу. Тийли сказала, что все понимает.
В самом ли деле она поняла? Подумав, он решил, что да. Ведь ей было девятнадцать лет, когда она пропала. Она должна была кое-что знать о жизни. В те времена люди не были такими жеманными, когда дело касалось сексуальных вопросов, тогда говорили об этом более открыто.
Но только она не выглядела как девятнадцатилетняя. Благодаря восточной крови, она была более хрупкого, более детского сложения, чем норвежские девушки ее возраста.
Когда он повторно овладел ею, она уже не опускала глаза. Она все время смотрела на него, и после короткой гримасы боли лицо ее озарилось каким-то внутренним светом. Марко нежно улыбнулся ей, и она улыбнулась ему в ответ. Оба почувствовали внутреннюю общность; их вынудили к этой близости, но они испытали при этом радость. Только они одни знали об этой радости — больше никто. Это была их тайна.
Марко заметил, что акт подходит к концу. Он прерывисто вздохнул, глаза его потемнели, он с силой прижал ее к себе. Ее ладони были прижаты к скале, но она в знак благодарности коснулась лбом его плеча — и тут безысходная потребность его тела наконец нашла выход.
43 
