Последние отзывы

  26  

Нет, это ей показалось.

В берег с грохотом ударила волна. Агнес закричала и вскочила с постели, Доффен бешено залаял.

Постепенно они успокоились. Агнес заплакала. Копчик у нее болел, она никак не могла удобно лечь.

«Рассвет, рассвет, приходи скорее, мое сердце больше не выдержит!» Но в январе рассвет наступает поздно.

Вернувшись домой, в Баккегорден, в полночь, Ханс-Магнус обнаружил, что дом пуст.

На столе лежало незапечатанное письмо.

«Дорогой Ханс-Магнус! Пришло время, и мы отправились в Храм пастора Прунка, взяв с собой Бранцефлора.

Я очень сожалею о том, что ты оказался таким упрямым, но наш дорогой пастор обещал, что ты будешь спасен, когда придет Судный день.

Не мог бы ты съездить на автомобиле в Сарпсборг по новому адресу Лавинии, который я привожу ниже, и как можно скорее найти ее шифоньер? Задняя стенка у него сломана. Просунь в щель руку и вытащи лежащий там конверт! Уничтожь его! Прочитав содержание лежащего там послания, ты поймешь, почему я прошу тебя сделать это. Винни ничего не знает об этом, а свидетелей можно не принимать в расчет.

Пастор Прунк обещал нам всем место на небесах, но для того, чтобы попасть туда, мы должны кое-чем пожертвовать, Ханс-Магнус. И вознаграждение за это он получит не от Лавинии, а от нас!»

Ханс-Магнус нахмурил свои красиво очерченные брови. Он был вовсе не глуп и понял, что речь идет о нежелательном завещании.

— И не от тебя, мамочка, — пробормотал он. — Твой мерзкий пастор не посмеет запустить когти в мои деньги, уж я позабочусь об этом!

У него не было времени ехать в Сарпсборг на следующий день. Но через день…

Винни проснулась на рассвете.

Тяжесть в груди не исчезла и после сна. Она села, прислонившись спиной к деревянной перегородке, отделяющей ее от остальных, обняла руками колени. В своем закутке она чувствовала себя защищенной от внешнего окружения.

Как здесь было неуютно!

Несмотря на центральное отопление, стены оставались холодными и сырыми, даже деревянная обшивка не помогала. Всюду чувствовалось присутствие людей, перегородки были слишком тонкими, слышно было, как кто-то сморкается и храпит. Некоторые стонали и хрюкали во сне, что очень ее пугало.

Повсюду ощущался запах пота и немытых тел.

Ей хотелось домой. Но бабушки уже нет в живых, и саму ее прогнали из дома. Впрочем, жизнь у нее там была малоприятной. Да иначе и быть не могло, тетя Камма никогда не допустила бы, чтобы ей было хорошо.

Теперь тетя спала поблизости от нее. И им обеим была неприятна такая близость. Бранцефлор тоже спал.

Винни чувствовала себя одинокой, всеми отверженной, растерянной. Никто не любил ее, и в этом, насколько она понимала, была вина тети Каммы. Робкий человек, избегающий всякого общения из-за боязни насмешек, оказывается в конце концов всеми презираемым и никому не нужным. Никто здесь не обращал на Винни внимания, ее присутствие никого не трогало. Если кто-то и хотел сообщить что-то ей и тете, то обращался неизменно к Камме.

Да, может быть, только пастор Прунк… Последние дни он был так приветлив с ней. Но Винни было трудно поверить в его расположение. Отчасти потому, что она была неуверена в себе и в своих достоинствах, а отчасти потому, что в его теплой улыбке она видела холод…

Это могло показаться странным, но это было именно так. Винни никто никогда не учил выражаться правильно. И стоило ей мало-мальски проявить себя в чем-то, как тетя неизменно охлаждала ее усердие словами: «Ты ничего в этом не понимаешь!» Или «Ты просто спишь на уроках норвежского языка! Ты не можешь правильно произнести ни одного слова!»

Такого рода реплики не способствовали успеху в учебе.

Вот и вчера вечером, когда она вернулась домой с Бранцефлором… «Почему ты пришла так поздно? Где тебя носило? Подойди ко мне, я почищу твое пальто! Где ты была, я спрашиваю?»

И Винни, запинаясь на каждом слове, попыталась ей объяснить, что помогала одному человеку забраться на паром. «Мне пришлось помочь одной даме, которая помогала одному мужчине залезть на…» «Помогала помочь? Господи, неужели ты не можешь выражаться яснее? Какое тебе, кстати, дело до других людей?» «Он был болен, и мне пришлось поддержать его. Дама была такой маленькой и хрупкой, она сама не справилась бы». «Болен? Чем болен?» «Я не знаю. Думаю, у него был жар. И рука у него была такой влажной и липкой, когда я прикоснулась к ней». «Прикоснулась к руке? Что ты хочешь этим сказать?»

  26