202 
Прав был, Тормир, по прозвищу Большой Молот. Дурак. И невезучий.
И сдохнет, наверное.
…не там, здесь.
Где здесь?
Где жарко. И уже жар этот плавит ледяные кости. А кто-то шарится во внутренностях. Кейрен чувствует пальцы, и ему неприятно, он пытается вывернутся, раз уж пока живой, но его привязали.
Обидно.
- Поплачь, - кто-то заслоняет свет, и хорошо. Яркий. Пробивается сквозь веки.
…мама будила, раздвигая шторы.
Кейрен помнит.
Ее и еще длинную палку с крюком. Когда он играл в рыцарей, палка становилась копьем… а гардины - драконом… Кейрен всегда побеждал, правда, гардинам случалось страдать в бою, и маму это расстраивало…
…нельзя умирать.
Не сейчас.
- Глотай, сукин ты сын, - ласково говорит кто-то. И неласково лезет в рот, разжимая стиснутые зубы. Кейрен и рад был бы помочь, но у него не получается.
А в горло суют что-то твердое, мешающее, и не позволяют отстраниться.
…зато пальцы из внутренностей убрали.
Хорошо.
И Кейрен глотает. Горькое.
Горячее.
Ерунда какая. В животе все равно дыра, и выльется… но если сказали…
…невезучий.
Язык не поворачивается, это из-за штуки во рту.
- Ишь ты, кусается, - с неизъяснимой нежностью произносят над ухом. - Раз кусается, жить будет… повезло…
Кому?
От горечи голова кругом, но спать нельзя… и тогда, когда полотенце кровью пропиталось, Кейрен едва не упал в обморок… а матушке донесли. И она целый месяц говорила лишь о том, что служба - не для Кейрена… слишком слабый…
…неприспособленный.
Мысли по кусочкам. Мозаика из самого себя. Но стоит отвлечься, и кусочки падают…
…дорога…
…коляска… и зонтик в руках леди… не по погоде, но она всегда с зонтиком… разговор, от которого остается неприятный осадок… и вдруг каток… каток Кейрен хорошо помнит.
Таннис, смешно расставившая ноги… ей непривычно в платье, а еще коньки. Она ругается, тихо, шепотом, но выглядит невероятно уморительно…
…нельзя умирать.
Жить будет?
Будет, только выпитая горечь никуда не вылилась. Наверное потому, что те руки, в животе, зашили дырки. И горечь расползалась по внутренностям, расплавляя остатки льда. Нехорошо как-то…
Таннис разжала пальцы…
…нельзя!
Не отпускать, иначе произойдет что-то страшное… черные куски в мозаике. И крыша Шеффолк-холла… все влюбленные немного идиоты…
…а черноты и горечи все больше, но дышать Кейрен способен сам. Наверное, это хорошо. Но не время для сна, совсем не время…
- Вот упрямец… давай еще дозу. А ты спи, слышишь?
Нельзя!
Игла со скрипом входит в окаменевшие мышцы. И Кейрен, не сумев удержаться на краю, падает в сон… холода больше нет. Вокруг кипит, рокочет ласковое пламя материнской жилы.
…наверное, иногда ему все-таки везет.
Кейрен не удивился, когда, открыв глаза, увидел Полковника. Тот сидел в кресле-качалке, вытянув ноги, и читал очередной роман. Полковник раскачивался, кресло скрипело, и полы длинного зеленого халата, небрежно брошенного на спинку, раскрывались.
От зелени мутило.
И от скрипа.
И еще от запахов, резких, больничных.
Пытаясь сдержать дурноту, Кейрен сглотнул, и движение это не осталось незамеченным. Полковник закрыл книгу, сунув меж страницами палец.
- Доброго дня, - сказал он на редкость недобрым голосом. - Как самочувствие?
Он наклонился, подался вперед, опираясь локтями на тощие ноги.
- Погано?
- Да.
Не сказал - просипел. Горло саднит… и язык разбухший неповоротливый не помещается во рту. Он трется о нёбо, и отдается в ушах скрежещущим звуком.
- И хорошо, что погано, - оскалился Полковник, поглаживая книгу. - Может, в следующий раз думать начнешь.
- Вы… за этим…
- Лежи уже, - он поднялся. - Пить хочешь? Конечно, хочешь… крови-то немало потерял… вообще тебе повезло.
Неужели?
А книга остается на столике, рядом с графином и букетом поздних астр. Откуда цветы?
…матушка…
…наверняка сообщили…
- Пить тебе надо побольше, - Полковник поднимает голову Кейрена, он тянет, и кажется, шея хрустит. А кости, уже не ледяные - стеклянные. И губы непослушные не удерживают воду. Она течет по щекам, подбородку, шее… но с каждым глотком становится легче. - Но пока хватит. Рассказывай.
Полковник ставит стакан на пол и подтягивает кресло к кровати.
202 
